Барышня с дипломом - Анатолий Галкин Страница 41

Кто воюет против Гуркова – ежам понятно. Это другие кандидаты в мэры. Прежде всего, команда Сергея Заморова.

Первая жертва заморовцев верный гринписовец Витя Чалый. Если кто спросит – где факты нападений на Чалого? Вот они – факты на лице! Хоть экспертизу проводи… Понятно, что с этим лицом Виктору следует выступить на местном ТВ и изложить историю о нападении политических противников. Как его били и кричали: «Долой приспешников Гуркова!»

Это первое. Еще Андрей Николаевич попросил подготовить вариант покушения на себя. Или чтоб кто-нибудь сбросил с моста в реку, или чтоб встречная машина пошла на таран.

Понятно, что последствия должны быть, но минимальные… Вот в такой обстановке арест Докторова народ воспримет, как происки врагов.

Витя Чалый не зря был специалистом в таких делах. Он высказал два бесплатных и дельных совета:

– Я завтра соберу своих активистов и сообщу о том, что на вас готовят покушение. Их у меня десять человек, но вечером каждый соберет свои пятерки. Это уже пятьдесят душ… Завтра они вызовут своих подопечных – по пять у каждого. Итого – двести пятьдесят… Через день по городу волна слухов пойдет. Ураган!

– Нормально! Я, Виктор, знаю эту систему. Сетевая структура называется. Американцы придумали для торговли. Я с этого начинал, «Гербалайф» продавал. До четвертого уровня в сети дошел.

– Да, сетевой маркетинг… Второй совет, Андрей Николаевич. Надо не допустить ареста Докторова и совместить его с покушением на вас.

– Это как?

– Если прямолинейно, то так… Враги хотели взорвать вас, а в машину сел он. И вы чуть пострадали: лицо поцарапало осколками или рубашку.

– Ну и зараза ты, Чалый! Ты хочешь на самом деле Игоря убить?

– Я хочу? Это ваши враги хотят… А вам нужен его арест, Андрей Николаевич? Мало ли что он на следствии начнет говорить?

– Профессионал ты, Чалый. Мыслишь логично и безупречно… Зря я разрешил, чтоб тебя побили.

* * *

Профессия всегда накладывает свой отпечаток. Даже если ты глуп и не очень способен к своей работе, то к середине жизни приходит опыт и некая сноровка.

Крюков к своим сорока пяти тоже стал не просто следователем, а психологом. Пришло некоторое умение читать нутро человеческих душ по их глазам, по жестам, по интонации голоса.

Запирая в своем кабинете адвоката Крутову и ее клиента, он многозначительно всматривался в их лица. Его же глазки были ехидные и шаловливые. Они говорили: «Знаю, чем вы здесь будете заниматься. Не осуждаю и даже завидую».

Конечно, у Крюкова была грязная душа, и мысли у него были грязные, и взгляды на любовь… Но что-то он угадал очень точно. О желаниях этих двух людей он знал больше, чем они сами.

Первые минуты шел полный сумбур. Они не знали, куда сесть, что сказать, как посмотреть в глаза друг другу.

Оленька робким голосом извинялась, что так долго не была… Но она в этом не виновата. За ней по Москве гонялась Газель, а потом ее больно ударили по голове и связали. Но это было в Москве. А в Правдинске ее сначала посадили в камеру, потом пытались раздавить джипом, потом напали на дачу Жука, а в конце взорвали. Но оказалось, что взорвали не ее, а Лайму…

Денис слушал все это в первый раз. Он не все понимал в смысле деталей, но он ясно осознал, что с ним происходило эти дни… Он не просто думал о ней все время, не просто волновался. А все это у него происходило какими-то накатами, волнами, пиками. И вполне вероятно это пики тревоги за Ольгу совпадения с ее несчастьями… Ее ударили в подъезде, а ему стало больно. За ней гнались, а у него учащался пульс.

Он слышал, что такое бывает, но не верил. Телепатия какая-то! Что-то сверхъестественное… А что такое настоящая любовь? Тоже что-то сверхъестественное…

Из тысяч пар живущих вместе и думающих, что они любят друг друга, не ошибаются только единицы.

Все другие принимают за любовь все что угодно. Например – заботу. Женщине надо прополоть грядку, накормить мужа, постирать ему, убрать в квартире.

Чаще за любовь принимают телесные удовольствия. Раз в день пообщались со вздохами и стонами – вот она и любовь.

А еще есть любовь – привычка. Или любовь – рабство. Или элемент самоутверждения, как обязательный признак счастья: «Он у меня всю зарплату приносит. Не пьет, не курит… Конечно же я его люблю!»

Обо всем этом Денис думал, но не сейчас, а раньше… Он только мечтал, что найдет такую, с кем можно соединиться на уровне подсознательного сопереживания. Чтоб одинаково думать, чувствовать, дышать.

Оленька в этот момент размышляла тоже о чем-то похожем… Размышляла? Слишком громко сказано. Мысли никак не могли соединиться в стройную линию. Мешали эмоции, которые кричали, росли, переполняли все.

Уже пять минут подследственный и его адвокат сидели неподвижно и не могли оторвать взгляд друг от друга… Каждый знал теорию про две половинки, которые должны найтись. Вот они и нашлись. Сейчас и навсегда!

Денис не выдержал. Он только робко спросил:

– Ну, так как – мы жениться-то будем?

– Так сразу?

– А что тянуть? Как только меня выпустят, так пойдем заявление подавать.

– Хорошо.

– Послушай, Ольга, а если меня на пять лет посадят, ты будешь ждать?

– Дурак! Ты сидишь здесь и ничего не знаешь… Нам бы надо о деле говорить, а мы про любовь.

– Все правильно, Ольга! Мы начали с самого главного…

Разговор сразу оживился. Ольга подробно говорила о Докторове и всех его кознях, о Правдинске, о Гуркове, о Комбинате на берегу Угорки, о взрыве гостинице.

По ходу рассказа Денис вскакивал, размахивал руками, вставлял реплики, ругал себя.

– Это же я тебя на такой риск направил. Никогда себе не прощу! Представь, что не дозвонился бы твой Лощинин. И не Лайму бы расплющило взрывом, а тебя! Ты бы сейчас так же улыбалась?

– Это точно! Но все прошло, Денис. Послезавтра приедет Лощинин с признаниями Докторова и тебя сразу отпустят… Если до обеда тебя освободят, то успеем в ЗАГС заскочить.

– Ты ничего больше на этот день не планируй. Отгул возьми!

* * *

Жук пожалел, что Гуркову не сообщили о страховом фонде. Надо было заявить, что все документы, все показания, записи – весь компромат на Андрея Николаевича сдублирован и спрятан в Москве. При любом несчастье с каждым из шести, это тайное станет явным. Причем, не в многотиражке, а минимум – в «МК».

Еще вчера санитарная машина вывезла в Москву Максима Ежова. По первым прикидкам – через месяц он встанет, а через два будет снимать репортажи про любимый Правдинск.

Сегодня Жук планировал вывезти Лощинина на его же машине. Лев Львович мог бы и сам, но с Гурковым шутки плохи. Если и шутить – то лучше вдвоем. Кроме того, бывший начальник местной милиции знал такие дороги вокруг Правдинска, которых ни на одной карте нет.