Крокодил из страны Шарлотты - Иоанна Хмелевская

На первых порах, сразу по возвращении, я ничего за ней особенного не заметила. Алиция была прежней Алицией – такая же безалаберная и рассеянная, такая же душевная и отзывчивая, как всегда по уши в делах. А у меня и своих хватало: хотелось обойти всех друзей и знакомых – шутка ли, год не виделись, – хотелось отогреться в домашнем кругу, благо домочадцы успели по мне истосковаться, так что вникать в дела Алиции я не стала, да и зачем? Правда, меня несколько озадачило ее наплевательское отношение к будущему своему замужеству, оно у нее все откладывалось из-за каких-то там помех, теряясь в туманной перспективе. А может, решила я, она просто передумала, может, проволочки ей даже на руку, насколько я Алицию знаю, узы брака никогда не казались ей такими уж желанными. Да и новости, которые я привезла на этот счет, были не слишком хорошими, меня они даже сбивали с толку: похоже, что Гуннара одолели сомнения, – но Алиция слушала меня вполуха. Казалось, мысли ее заняты совсем другим.

И только недели через две она слегка приоткрыла завесу молчания. Навестила меня впервые после приезда, любовалась в ванной заграничным моим приобретением – потрясным новеньким унитазом. Красавчик идеально вписывался в пастельную гамму интерьера, и Алиция одобрила мой вкус, – правда, присоветовала подыскать к такой сантехнике еще и хорошего столяра, ничуть меня своим советом не озадачив, потому как было ясно, что имеется в виду водопроводчик.

– Нервы у меня, – без всякого перехода объявила она, рассеянно созерцая салатовую, сверкающую девственной свежестью эмаль.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась я, пытаясь отвлечься от дум об умывальнике – эх, надо было в пару к унитазу и его купить, почему я не купила?

Алиция отвела взгляд от сантехники и, явно стараясь замять разговор, изобразила беззаботный смех. Выглядело это так, будто она рычит, брезгливо на кого-то ощерясь. Потом вся как-то поникла и вздохнула.

– Кстати, у тебя еще осталась твоя успокоительная микстура? Вдруг это именно то, что мне надо?

– Еще есть. Могу дать целую бутыль, у меня их две. Все равно прокиснет, последнее время я ее не употребляю, не до нервов.

Микстура стояла тут же, в аптечке. Алиция вытащила пробку, понюхала и с отчаянной решимостью хлебнула прямо из горлышка. Поставив не глядя бутыль на умывальник, она сразу про нее забыла, судорожно потянувшись за стаканом воды.

– Да, редкостная гадость, – выдохнула она.

– Положи к себе в сумку, а то ведь оставишь, – сказала я и, плотно закупорив, для верности сама засунула микстуру в нейлоновую косметичку, а ту – в сумку, нисколько не подозревая, что делаю это себе на погибель.

– Так что у тебя все-таки с нервами? – не удержалась я от расспросов, когда мы вернулись в комнату.

Кроме нас двоих, дома никого не было: Дьявол, отрада моего сердца, поехал за четвертым партнером для бриджа. С минуты на минуту они могли появиться. Алиция закурила сигарету, бросила спичку в кофейную чашку и мрачно уставилась в окно.

– Я боюсь, – сквозь зубы процедила она.

– Чего?!

– Не знаю. Трудно сказать. Лезут в голову всякие бредни. Нервы, видно, расшатались.

– Может, у тебя депрессия?

– Депрессия? Да вроде нет. Не замечала.

– Тогда в чем дело? Какие-нибудь неприятности? Денег нет?

– Деньги есть, неприятностей нету. Просто нервничаю.

– Из-за свадьбы? – подумав, неуверенно предположила я.

– Чьей свадьбы? – оживилась Алиция.

– О господи, твоей!

– А-а, моей. Нет, с какой стати? Я ведь пока еще замуж не выхожу. Не знаю, возможно, я все преувеличиваю.

– Наверняка преувеличиваешь. Человек всегда, когда нервничает, преувеличивает, а оттого еще больше нервничает, глядишь – и попал в порочный круг. Попробуй расписать нынешнюю ситуацию на бумаге. Вспомни средство от депрессии.

Надо сказать, когда-то, в младые лета, мы изобрели безотказный способ борьбы с депрессией. Берешь лист бумаги, лучше в клетку, и на нем двумя столбиками, по пунктам, расписываешь все плохое и все хорошее. Все, что уже случилось и что еще может случиться, неудачи с далеко идущими последствиями и без оных, все убытки и приобретения, моральные и материальные, – одним словом, все, что на данный момент тебя волнует. Если столбик «плохое» оказывается длиннее столбика «хорошее», а это уж как пить дать, прибавляешь третий столбик и в него вписываешь рядом способы нейтрализации плохого. Депрессию как рукой снимает!

Как-то, еще в нежном возрасте, я к прочим напастям вписала одно за другим: «1. Нет кавалера. 2. Потеряла расческу», а в столбике «Что делать» прописала противоядие: «Купить новую» – средство, конечно, эффективное, но только применительно к расческе.

В более солидном возрасте записывались события уже другого рода, вроде вот такого трагического: «Пропал план благоустройства города!» – а рядом беспечным росчерком было нацарапано: «Ну и что? Не я же его посеяла!»

В прогнозах я оказалась не сильна, каких только ужасов не воображала, каких только ни придумывала профилактических средств, не предусмотрела лишь одного: что мой ребенок устроит однажды в квартире пожар – и, как выяснилось, дала маху.

Так я из Алиции больше ничего в тот раз и не вытянула – вернулись Дьявол с Янкой, наш тет-а-тет разросся в компанию, а после бриджа гостей по домам развозила не я, а Дьявол.

Спустя два дня я случайно увидала Алицию на улице. Она махала рукой всему подряд, что только ни проезжало мимо. Я ехала на своем замечательном «вольво», вертлявом, как ртуть, послушном, как овечка; заметив Алицию, я сразу тормознула. Она мне страшно обрадовалась и завопила:

– Слушай, подвези, если можешь! Времени у меня в обрез!

– О чем речь! Домой? – И я свернула на Мокотов.

– Нет, в противоположную сторону, на Старе Място!

– О боже! – простонала я, нажав на тормоза, чтобы вовремя свернуть в конце Сенкевича. «Конец Сенкевича» звучит, может, и странновато, но что поделаешь, если тормознула я как раз в этом месте. – Говори толком! Куда именно на Старе Място?

– Погоди, – замялась Алиция, оглядываясь назад. – Не знаю, не помню, покажу по ходу. Слушай, – заявила она вдруг, – а ты не можешь сделать так, чтоб эта тачка нас опередила? Вон тот синий «опель» за нами!

– Могу, конечно, – обреченно кивнула я, прикидывая в зеркальце заднего вида ситуацию. – Но ты ведь, кажется, спешишь?

– Спешу, только у меня, понимаешь, идиосинкразия на синие «опели». Или «опли»?

Я сбросила скорость сразу на Крулевской и прижалась вправо без сигнала, чтобы сбить противника с толку. Ради Алиции я готова была даже на штраф. Синий «опель» обогнал нас, и промелькнувший за какую-то долю секунды профиль водителя показался мне знакомым.