Тайна речного тумана - Алексей Малышев Страница 40

– Такие у тебя однокурсники, Элк, – объяснял Петр супруге, увлекая ее прочь из туалета. – Ставят эксперименты, видите ли! Гипнотизеры нашлись. Узнали кодовые слова – и давай программировать направо и налево. Если надо вырубить навеки – по вене миорелаксант пустят, нужно закодировать – пожалуйста. Суки!

Михась в тому времени отдышался и, свирепо захрипев, кинулся на Петра вперед головой. Тот едва успел оглянуться, как был сбит с ног и распластался на полу между кабинками. Мануальщик оказался сверху. В голове Петра мелькнуло: «Вот и моя спина у него как на ладони. Выбирай любой позвонок и режь – не хочу».

– Очнулся, бузотер, – послышался сверху знакомый голос Сержа. – Надо же! А как мастерски притворялся! Какой актерский талант пропадает! Переверни его, а то еще подумает, что мы позвонки ему пересчитаем.

– Ты лучше скажи, гинеколог хренов, – прохрипел Петр, пытаясь как-то сгруппироваться под тушей Михася. – Где твои часики? Не только мне, всем скажи…

– Где ж им быть, – хлопнул себя по коленям Серж. – В каюте, естественно. Ну а хренов я гинеколог или не хренов, об этом пусть мои пациентки судят. Тебя, бузотер, слава богу, среди них нет.

Через секунду Петр мысленно обругал себя последними словами за болтливость: кто за язык тянул? Откуда такая несдержанность? Хорошо еще, не брякнул, что в каюте побывал. Тогда вообще результат можно было считать нулевым.

Откуда-то из глубины кабинок донесся вздох Рябухина:

– Мужики, их надо отпустить. Это вполне естественная реакция. Еще не известно, как бы я среагировал на увиденное, застань жену в таком виде. Это нормально. Он адекватен вполне. Что и требовалось доказать. Пусть продолжает свое следствие.

– Угу, – хрипел наверху Михась, – ты предложи его еще поцеловать в одно место да поклониться в ножки.

– Может, и извиниться, – опять вздохнув, предположил патологоанатом.

– Как будто это мы притворялись чокнутыми, – раздраженно заметил Серж сверху. – Ходили как зомби по палубе! Не притворись он шизиком, ничего бы не было! Кто виноват во всем? Не от хорошей жизни мы на этот эксперимент решились!

– Это правда? Жора, Сергей, я вас спрашиваю! – голос Эллы прозвучал чуть слышно, чувствовалось, слезы мешали ей говорить. – Вы меня запрограммировали? Правда? У вас не дрогнула рука? Но как вы могли?

– Могли, Элла, – жестко ответил Серж. – На борту два трупа, а убийцу видела только ты. Твои действия под гипнозом могли пролить свет. Как во время войны, вынося приговор, пренебрегают некоторыми процессуальными и бюрократическими нюансами, так и здесь. Мы пренебрегли некоторыми нормами морали. Я готов извиниться. Но твой бывший муж все испортил. Его просили подождать с разблокировкой, он же никого не послушал. Получается, все впустую, все коту под хвост…

– Как вы могли?! – дальше Элла говорить не могла – душили слезы.

– Вот так и могли! – отозвался патологоанатом из глубины кабинок. – Прости нас, конечно, но обстоятельства таковы, что следующей жертвой может стать любой из нас.

Неожиданно дверь туалета с грохотом открылась, Петру был виден появившийся на пороге капитан.

– Что здесь происходит? Прекратить! Все по каютам!

Вошедшие следом за капитаном матросы буквально стащили сидевшего на Петре Михася. Поднявшись и отряхнувшись, Петр подошел к плачущей Элле, обнял ее за плечи.

Позже, в каюте, она дала волю слезам:

– Как жестоко! В голове не укладывается. Разве так можно? Я прокляну их… Схожу в церковь… Они еще слезами моими умоются.

– Сейчас главное – поспать, Эллочка.

Пытаясь унять клокотавшее внутри негодование, он утирал слезы на щеках супруги, гладил ее. Ему казалось, что время вернулось назад: любимая женщина тихонько всхлипывала у него на плече, он чувствовал ее тепло и забывал обо всем на свете. Почти обо всем…

Лизавета, побывавшая в его постели каких-то десять часов назад, казалось, незримо присутствовала в их каюте. «Наверное, так будет теперь всегда, – подумалось ему. – До конца жизни, хотим мы этого или нет».

Минут через десять, немного успокоившись, Элла задремала, Петр укрыл ее одеялом, сам лег на диван. После схватки с Михасем его немного трясло, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Мысли, казалось, крутились отдельно от возбужденного потасовкой тела. Если сразу три человека не испугались, что кого-то из них Элла опознает, выходит, все трое невиновны? Ведь это серьезный риск – быть разоблаченным! Получается, под подозрением остается тот, кого не было во время так называемого следственного эксперимента в мужском туалете. Тот, кто сидел в эти минуты на палубе в плетеном кресле и нежился на солнце.

Петр повернулся на бок. Черт-те что! Алиби у Царя – как и у Михася. Оба пьянствовали ночь напролет. Были друг у друга на виду. Правда, мануальщик потом бегал по теплоходу в поисках хлеба. А где был в это время Глеб?

Хотя… Отсутствие Царегородцева в туалете во время так называемого следственного эксперимента могло объясняться простым его желанием ни во что не ввязываться, держаться отстраненно, как он поступал в годы студенчества.

Дескать, вы, ребята, решили провести эксперимент. Так проводите, а меня в это дело не впутывайте. Я лучше на солнышке понежусь, пока полицейский катер не причалит. Наслажусь последними часами свободной жизни. Неизвестно – когда в следующий раз доведется.

Но Рябухин тоже хорош! Раз не удалось так, в обычном разговоре, выведать у Эллы, кого она видела ночью возле туалетных кабинок, значит, надо снова ввести ее в то состояние, в котором она пребывала, и тогда, может, она узнает… или вспомнит…

Очень странно, что Невидимка не испугался опознания и разоблачения, будь он среди тех, троих, устроивших так называемый эксперимент. Или Рябухин что-то путает и Элла ничего не видела? Или Невидимки среди этих троих нет.