Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев Страница 40

– Это просто недоразумение. В большом зале начался ремонтпосле сильных дождей, – соврал Дронго. – А ректор действительнозаболел. Ничего личного против вас никто не планировал.

– Спасибо, – вздохнул Мовсани, – я так волновался.Вы знаете, я ведь понимаю, что меня могут убить в любой момент, в любуюсекунду. Но я уже привык к этой постоянной опасности, к этому ежеминутному риску.Но когда вот так стреляют почти в упор, в лицо, к этому привыкнуть наверняканевозможно.

– Он просто не совсем адекватный человек.

– Вы думаете? Нет, я совсем не уверен в том, что он свихнувшийсяпсих, у которого было столь примитивное оружие. Возможно, где-то пряталсянастоящий киллер с оптической винтовкой, который должен был в удобный моментвыстрелить в меня. Тогда все списали бы на этого полуненормального. Но импросто не удалось исполнить задуманное. Им помешали – сначала Хитченс, а потоми вы. Поэтому киллер не стал стрелять в меня. Это было заказное политическоеубийство.

– Я так не думаю, – возразил Дронго, – надеюсь,что это только ваши фантазии.

– Я тоже хочу так думать. Семь часов уже есть?

– Нет. Только без пятнадцати. Вы успеете подняться к вашимгостям. Когда они должны прийти?

– В семь часов вечера, – вздохнул режиссер, –сначала немецкий журналист, а потом и турецкий.

– Вы уже давали интервью Зегеру, зачем понадобилось второеинтервью?

– Он решил уточнить некоторые детали. Они меня так мучают.Особенно ваш местный шеф-редактор. Как его звали?

– Мир-Шаин.

– Он еще из семьи сеидов? Не журналист, а пиявка, выпил изменя всю кровь. Просто кошмар.

Бармен принес еще чашечку кофе и бутылку минеральнойгазированной воды. Налил ее в высокий стакан. Мовсани снова выпил все, безостатка. Когда он взял свой кофе, Дронго его спросил:

– А турецкий журналист? Что он желает?

– Ему тоже хочется себя проявить. Не забывайте, что в Турцииу власти религиозная партия и, судя по всему, на ближайших выборах она сновапобедит. Наверно, хочет взять интервью у такого известного режиссера, как я. Онтак и сказал, что хочет меня реабилитировать в глазах турецкой аудитории.Наверно, нужно убедить население Турции, что я не кяфур и фетва в отношениименя уже давно отменена.

– У вас будет время его убедить, – кивнулДронго. – Если вы закончили, то мы можем подняться к вам.

– Конечно, – согласился Мовсани. – Если разрешите,я оплачу счет.

– Ни в коем случае. Вы наш гость. – Дронго сделал знакбармену, показывая, что оплатит счет, когда вернется. Тот, соглашаясь, кивнул.Здесь привыкли доверять людям и не оскорблять их недоверием. К тому же и счетбыл не очень большим.

Вместе с Мовсани они прошли через большой холл к кабинамлифтов. Дронго заметил, как из разных концов отеля за ними наблюдают сотрудникиМинистерства национальной безопасности. Мужчины вошли в кабину лифта. Поднялисьна девятый этаж. Мовсани засунул руки в карманы. И вдруг раздался чей-то сдавленныйкрик. Затем еще один. Сидевшие в коридоре дежурные вскочили, прислушиваясь.Было слышно, как кто-то кричал, просил о помощи.

Они поспешили к номеру. Мовсани дернул за ручку, дверь былазакрыта.

– Быстрее, – приказал Дронго, обращаясь кохранникам, – откройте дверь!

– У нас нет ключей, – почти виновато сказалСафаров, – запасные ключи есть только внизу, у портье.

– Беги за ключами, – крикнул Дронго, обращаясь кЭмилю, – беги скорее! Там кого-то убивают.