Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев Страница 40

— Она все мне тогда рассказала. Я видела, как она страдает,когда ты не напоминал о себе, как мучается. Но ты так и не позвонил. Через двагода она вышла замуж за Радволина и уехала в Стокгольм. Вышла замуж именнопотому, что я настояла на этом.

— Ты всегда отличалась решительным нравом…

— Не нужно иронизировать. Я сделала так, как считала нужным.Она вышла замуж и уехала в Швецию. Тогда это была единственная возможностьпокинуть город, избежать нищеты и нашей постсоветской разрухи. Потом онивернулись, и она начала довольно быстро делать карьеру в мэрииСанкт-Петербурга. Я думаю, что ей во многом помог опыт этой командировки вСтокгольм.

— И твои связи, — саркастически добавил Муслим.

— И мои связи, — согласилась она. — Но в любом случае ягоржусь тем, что она не сдалась и после стольких жизненных испытаний сталаруководителем такого управления в нашей мэрии. Я этим горжусь, Муслим.

— Ты считаешь, что ей нужно было пройти и через этииспытания? — разозлился Муслим. — Она осталась вдовой только потому, что еевторой муж был старше ее на пятнадцать лет.

— Не тебе ее жалеть, — отрезала Марина Борисовна, — не тебе,Муслим. Ты сделал все, чтобы сломать ей жизнь. Она тогда развелась со своимпервым супругом, хотя могла и немного потерпеть. Он не хотел ее отпускать, ноона настаивала. Теперь понимаю, что настаивала после встречи с тобой.

— Ты специально говоришь так, чтобы сделать мне больно?

— Нет. У меня остались самые лучшие воспоминания о нашейвстрече. Как женщина я буду тебе всегда благодарна. Ты мне тогда помог обрестиверу в себя. Обрести некое равновесие, которого я тогда была лишена. Мнеказалось, что, если мне удастся встретиться вот с таким парнем, каким ты тогдабыл, честным, смелым, откровенным, я многое пойму. И внутренне изменюсь. Так иполучилось. Ты мне тогда очень помог. Ты даже не представляешь, каким образом.После той ночи с тобой я стала более цельным человеком, более решительным,более настойчивым. Я поверила в себя, в свои силы, в свои возможности. Ипоэтому я тебе благодарна… Но как мать… Ты сделал больно моей дочери. Я знаю,что только благодаря этому она стала тем, кем сегодня стала. Сумела выстоять,закалиться, приобрела необходимую жесткость, даже жестокость. Но ты разбил ейсердце, а такие вещи матери обычно не прощают…

— Что ты от меня хочешь?

— Зачем ты приехал сюда снова? Неужели ты думаешь, чтотеперь можно повторить то, что произошло уже дважды? Но Наташа не такая, как мыс Верой. Она совсем другая… И ты уже стар для нее…

— Какие глупости ты говоришь. Я приехал сюда какследователь, чтобы разобраться в том, кто убил нашего дипломата. И последнейтам была Наташа, твоя внучка. И я уже два дня делаю все, чтобы спасти ее и неподставлять под гнев моих соотечественников. А ты считаешь, что я только имечтаю, как переспать с твоей внучкой.

— Она не была последней, — сразу сказала Марина, — ты ведьзнаешь, что она не была последней…

— Да, мне все рассказала твоя дочь. Они поехали туда вместе.Сначала поднялась Наташа, а уже потом, когда она вернулась, наверх подняласьВера. Представляю, как она нервничала, ведь Наташа вернулась в машину вся вслезах.

— Ты все знаешь? Видимо, у вас такие устойчивые традиции, —нервно произнесла Марина, — приезжать в наш город и встречаться с нашимиженщинами. Внучка моей сестры ждала от него ребенка, и Наташа поехала, чтобывсе ему объяснить.

— В подобных случаях лучше не вмешиваться в отношения двоихлюдей, — сказал Муслим.

— Она лежала в больнице и не могла сама поехать, чтобыпоговорить. Неужели ты ничего не можешь понять? Наташа выросла вместе с ней,дружила с ней, считала ее почти родной сестрой. И она поехала туда в надеждекак-то образумить этого парня. А он фактически выгнал ее из своей квартиры. Итогда к нему поднялась Вера, которая сказала ему все, что нужно было сказать. Ичего никогда бы не смогла сказать сама Наташа.

— Я примерно так и подумал.

— Только Вера его тоже не убивала, — сразу добавила она, —если ты подумал об этом. Она слишком известный в городе человек. Депутат,начальник управления. Одним словом, она его точно не убивала.

— Следователь не знает, что Вера Дмитриевна была в этойквартире, — мрачно произнес Муслим, — он даже об этом не подозревает. Но онможет узнать, и тогда у Веры не будет никакого алиби.

— У нее в любом случае будет неопровержимое алиби в том, чтоона никак не могла его убить, — твердо произнесла Марина. — Как раз насчетэтого ты можешь не сомневаться.

— Почему ты так уверена?

— Я знаю, что говорю. Где ты остановился?

— В «Октябрьской»…

— Паршивая гостиница, — неодобрительно сказала она, — хотянедалеко от нашего старого дома на Суворовском проспекте…

Он вдруг вспомнил ее слова из далекого восьмидесятого года.Она сказала, что точно знает, какие номера прослушиваются, и добавила: «Меняотозвали только на время. Я живу здесь недалеко, но на самом деле чаще бываю вдругих местах». Она тогда так и сказала, что живет недалеко, но потом, вдевяносто втором, он не вспоминал эти слова. Его встреча с Мариной Борисовнойказалась каким-то нереальным сном, событием, которого в принципе не могло быть,а значит, и не было. Но Вера ему понравилась. Она ему понравилась настолько,что он действительно готов был ее увезти куда угодно. Готов был забрать ее ссобой в Баку.

— Неужели ты хочешь снова приехать ко мне в номер? — спросилМуслим.

— Все-таки не удержался и наговорил мне гадостей, — хмыкнулаМарина. — Если я старше тебя на десять лет, то это не значит, что я ужестаруха. В Германии у меня был друг, который был моложе меня на девятнадцатьлет…

— Ты совершенствуешься, — не без иронии отметил он.

— Опять колкость? Я говорю тебе правду. И, конечно, к тебе вгостиницу я не приду. Ты теперь уже не мой идеал. Постарел, превратился вунылого брюзгу, кажется, у тебя даже появилась небольшая плешь. Нет, таким тымне почти не нравишься. Только как воспоминание о прошлом.

— Зато ты хорошо сохранилась. Очень хорошо. Как будто и небыло двадцати четырех лет.

— Хирургия творит чудеса, особенно немецкая, — усмехнуласьона. — Это все уже не настоящее и никогда настоящим не будет.

— Ты могла бы этого мне не говорить.

— Зачем? Я не скрываю свой возраст. Мне комфортно и оченьхорошо жить так, как я сейчас живу.

— А твоей дочери?

— Это вопрос ее личного выбора. В любом случае я считаю, чтопомогла ей сделать такую блестящую карьеру. А для женщины это совсем не плохо.