Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев Страница 39

— Что происходит? — спросила она. — Почему вы так замерли?Вы разве знакомы? Что случилось?

Муслим стоял, словно пригвожденный к полу. Даже если бы впомещение ударила молния и появился сам ангел с крыльями за спиной, то и тогдаон был бы удивлен гораздо меньше, чем одним словом, которое произнесла Вера.Она сказала: «Мама». Эта женщина, которая стояла перед ним в таком элегантномпальто и изящной шляпке, была той самой Женщиной, с которой он встретилсядалеким летом восьмидесятого года. А стоявшая чуть ближе Вера была ее дочерью итой самой женщиной, которую он любил холодной зимой девяносто второго. Всесмешалось в его голове.

— Это вы? — спросил Муслим, обращаясь к матери Веры. —Неужели это вы, Марина Борисовна? Сколько лет прошло с тех пор?

— Двадцать четыре, — сразу ответила она, — наша встречапроизошла в год Московской Олимпиады, если вы помните. Ровно двадцать четырегода назад.

— Мама, кто этот человек? — спросила Вера Дмитриевна. — Тыможешь мне что-нибудь объяснить?

— Это тот самый мужчина, о котором я тебе рассказывала, —пояснила мать, глядя на Муслима, — тот самый молодой офицер, который должен былполучить назначение в Афганистан. Мы увиделись с ним летом восьмидесятого вотеле «Москва».

— Ты говорила, что он погиб, — дрогнувшим голосом произнеслаВера Дмитриевна. — Я точно помню, что ты так говорила.

— Я наводила справки, — ответила мать. — Мне сказали, что онполучил тяжелое ранение и умер в госпитале. Я даже получила официальноеизвещение…

— Это был другой Сафаров. Григорий Сафаров изРостова-на-Дону, — пояснил Муслим. — Его похоронка пошла к нам домой, а моеписьмо отправили его родным. Потом все исправили и разобрались, где и какойСафаров.

— Ты никогда не говорила мне, как его зовут, — мрачнопроизнесла Вера.

— Зачем? — спросила мать. — Он оставался только в моейпамяти. Я была уверена, что его убили.

— А он воскрес и вернулся к нам через двенадцать лет, —нервно произнесла Вера. — Если бы ты тогда назвала мне его имя, возможно, у насничего бы не было.

— О чем ты говоришь? — повернулась к ней мать. — Это тотсамый мужчина из Баку, с которым ты встречалась?

— Да, — безжалостно произнесла Вера, — это тот самый. Еслибы ты сказала мне его имя, возможно, все было бы иначе…

— Но ты тоже не говорила мне, как его зовут, — возразиламать. — Я думала, что он гораздо моложе. Но как такое могло произойти? Сколькоему было тогда лет?

— Когда мы с ним встретились, мне было только двадцатьвосемь, а ему тридцать шесть, — быстро произнесла Вера. — Значит, тебе тогдабыло уже сорок шесть. А когда вы с ним встречались, тебе было… тридцать четырегода, мама, ты была на шесть лет моложе меня нынешней. И ты, — обратилась она кМуслиму, — ты спал… с моей матерью. И после этого посмел встречаться со мной.

— Я не знал, что она твоя мать, — ответил он, чувствуя себяучастником какого-то дурацкого водевиля. — Мне было тогда двадцать четыре года,— напомнил Муслим, — а когда я встречался с тобой, мне было уже тридцать шестьлет. И это был мой год. Год Обезьяны.

— И он приехал сюда снова, — ужаснулась Вера, — в третийраз, мама. И первый человек, с которым он встретился, была Наташа.

— Он с ней уже переспал? — спросила гораздо более циничнаямать.

— О чем ты говоришь, мама! — повысила голос Вера. — Каквообще ты можешь предполагать подобное?

— Но ты с ним спала, — упрямо напомнила мать, — тырассказывала мне о своем потрясении, о том, как он тебе понравился. И мы тогдаждали, когда он приедет или хотя бы позвонит.

— И не дождались, — в тон матери подхватила Вера. — А сейчасон стоит перед нами, и мы с тобой заняты глупой перебранкой, пытаясьопределить, с кем и когда он встречался. Он как Вечный жид, появляющийся всевремя в нашей семье. На протяжении последней четверти века…

— Я думала, что он погиб, — медленно повторила мать, — ипоэтому не называла тебе его имени. А когда ты сообщила мне, что полюбиламолодого человека из Баку, я решила, что это судьба. У меня ничего не вышло,значит, должна была попытаться ты.

— У тебя вышло, — горько заметила Вера, — даже очень вышло.Это я ничего не получила, когда он улетел. Сидела и ждала его телефонногозвонка. Как все глупо получилось. Может быть, я была под впечатлением твоихрассказов о встрече с неизвестным лейтенантом из Баку, что позволила себеувлечься именно этим человеком.

— Не нужно меня обвинять во всех смертных грехах, —возразила мать, — никто не мог даже подумать, что все так произойдет.

— Но это произошло! — повысила голос Вера. — Ты можешь себепредставить, в какое положение ты меня поставила? Как глупо я теперь выгляжу?

— Не нужно утрировать, — попросила мать, — ничего особенногоне произошло. Давай успокоимся и будем решать, как нам действовать дальше…

— Дальше он хочет позвонить Наташе, твоей внучке и моейдочери, — нервно произнесла Вера. — А потом может произойти все, что угодно. Внашей семье, очевидно, есть генетическая предрасположенность к этому типу.Давай закончим этот неприятный разговор, мама. Я даже не знаю, что мне делать.Не знаю, что говорить. Я пойду к гостям, мне трудно с вами оставаться.

Она повернулась и, громко стуча каблуками, прошла в большойзал. Мать проводила ее долгим взглядом и снова посмотрела на Муслима.

— Я действительно рада, что ты выжил, — призналась Марина, —как будто ты воскрес из мертвых. Это так необычно. Как ты живешь, Муслим? Гдеты был все эти годы?

— Воевал. Работал. Снова воевал и снова работал. В девяностовтором вернулся сюда еще раз и познакомился с твоей дочерью. Она тогдаговорила, что ты находишься в командировке.

— Верно. Меня не было в городе.

— Я могу задать тебе личный вопрос?

— Конечно, — улыбнулась она. — У меня нет от тебя никакихсекретов.

— Сколько тебе лет? Сколько тебе лет именно сейчас? По моимподсчетам получается где-то под шестьдесят.

— Не нужно преувеличивать, — усмехнулась она, — это всегданеприятно, а тем более в моем возрасте. Мне только пятьдесят восемь, Муслим. Ядумала, что ты меня запомнишь по той единственной ночи, которую мы провеливместе. Но ты ничего не понял. И попытался повторить подобный «трюк» уже черездвенадцать лет. И нарвался на мою дочь — холодную и неприступную. Ее ты решилвзять длительным измором. Узнавал, где она живет, пытался выяснить, где паркуетсвой автомобиль, с кем проводит время. У тебя было много возможностей, ты былуже тогда следователем по особо важным делам.

— Ты все обо мне знаешь.