Мое чужое имя - Ирина Уланова Страница 4

— Спасибо, Клавдия Александровна. Спасибо, что нашли время, Вячеслав Петрович. Сереж, позвонил?.. — больше взглядом, чем словами спросила Женя.

— Рейс задержали. Ты же видишь, какой снегопад в Москве.

У Жени дрогнули губы, а глаза заблестели:

— Что-то точно случилось, — снова прошептала она.

А Клавдия ее тут же увела на воздух, не переставая утешать. В зале и правда было невыносимо душно, хоть Сергей и был уверен, что не о Женькином самочувствии она заботится, а просто хочет, чтобы разговору между ним и ее мужем никто не мешал.

Удивительная женщина! Мужа своего Клавдия Александровна чувствовала, как саму себя — точно знала, чего ему в данный момент нужно. Словно между ними установилась телепатическая связь. Почему у них с Женей не так?

Левченко тоже, наверное, об этом подумал, потому что, чуть улыбаясь, смотрел на удаляющихся жену и молодую женщину. Вряд ли они договорились с ней заранее. За пару секунд, что Левченко смотрел на жену, Сергей успел его разглядеть — едва ли не в первый раз за все время знакомства — было в его фигуре что неуловимое и обманчивое. Левченко всегда казался внушительным, хоть на самом деле был очень небольшого роста, полного, даже рыхлого телосложения, но в идеально сшитом черном костюме с темно-серым галстуком. Волосы у него были густыми и все еще темными, и морщины на мясистом лице не читались. Само лицо было красноватого цвета, что выдавало в Вячеславе Петровиче гипертоника. Левченко вообще не отличался здоровьем: гипертоник, сердце больное и отдышкой, конечно страдает. Проблема здоровья — обязательная тема в беседе с Левченко-страшим — рассказывает он много и подробно, однако, вот что странно: на отдых он практически не ездит, и в больницах не отлеживается. А лет ему уже немало.

— А что же Ольга Дмитриевна — так и не приехала? — неожиданно спросил Левченко. Сергей ответил не сразу — Левченко сам его рассматривал со скрытым интересом, и это отвлекало, к тому же он задумался, что отвечать. Это Женька поверит, что погодные условия не подходящие, а если и не поверит, то все равно проверить не сможет. Женя даже телефон аэропорта узнать не в состоянии — не только из-за смерти сестры, просто она никогда такими вещами не занималась. А Левченко, конечно, знает, что самолеты из Мале прибывают регулярно.

— Она не приедет пока. Вы же знаете, у Ольги проблемы с сердцем, а когда я ей сообщил — стало совсем плохо. Она хотела прилететь, но я ее отговорил.

— Да вы что! — воскликнул Левченко. — Конечно, такая беда. Может быть, нужно что-то?

— Нет, там хорошие врачи. Вы только Жене этого не говорите, она и так еле справляется.

— Конечно-конечно… — Левченко пожелал пройти к гробу и положил шесть голландских бордовых роз, а потом замер, разглядывая Катину фотографию в траурной рамке: на фото она была моложе — только-только окончила университет. Рука подпирает подбородок, россыпь медно-золотых волос занимает добрую часть фото, и сияют две звездочки глаз. И улыбка. Открытая, ничем не омраченная. Катя нечасто так смотрела или улыбалась — просто фотографу она очень доверяла. А фотографом в тот раз был Сережа. Черт дернул Женьку выбрать именно эту фотографию! Сергею захотелось оставить Левченко в покое и уйти, но Вячеслав Петрович негромко произнес:

— Надо же, даже гроб закрыт…

— Там ведь пожар был! — раздраженный дядиной непонятливостью, бросил Левченко-младший.

— Я знаю… но неужели так сильно?.. — смущаясь, спросил Левчнко у Сергея. «Играет, — подумал Сергей. — Смущаться Левченко не умеет». А тело действительно обгорело очень сильно, Сережа на опознание ездил вместе с Женей, для ее нервов это, конечно, было испытанием. Сергей ее бы и вовсе не повез, но Женька единственная родственница. Когда откинули простыню — с ней случилась истерика. Судебный медик утешал, говорил, что Катя умерла, ударившись головой при падении: надышалась просачивающимся из трубы бытовым газом и упала. Обгорело тело уже потом.

Всего этого Сергей рассказывать Левченко, конечно, не стал, а только кивнул. Вскоре, попрощавшись с Женей, супруги Левченко уехали. Дмитрий тоже хотел убраться, но согласно своему правилу, остался. Остался он аж до конца церемонии — держался зажато, потому что ни с кем из Катиных коллег или Жениных подруг не был знаком. С Сергеем же вступать в разговоры и не думал — антипатия их была взаимной. Церемония закончилась в два часа дня, к пятнадцати минутам третьего все машины с территории кладбища разъехались.

Сергей уходил от могильного холмика последним. Памятников на небольшом участке земли теперь было два: «Астафьев Андрей Михайлович» и новый, но уже слегка припорошенный поздним мартовским снегом, с высеченным на камне именем «Астафьева Екатерина Андреевна».