Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн Страница 4

Я получил свою фамилию – Делгадо – от деда, приехавшего в эту страну из Бадахоса в 30-х годах прошлого века, и иногда думаю, как мне повезло, что я унаследовал от него ген худобы вместе с именем, которое по-испански значит «стройный». Хотя, судя по деду, я должен был получить в наследство склонность к излишнему весу, но я худой и высокий, а во всех других отношениях ничем не примечателен. У меня бледное лицо, и я ношу очки – чтобы угодить Айрис, я наконец-то планирую приобрести контактные линзы, – у меня неожиданно низкий голос и почему-то беззвучный смех. Я рассмеялся своим беззвучным смехом, когда Айрис сказала, что Айвор хочет воспользоваться нашим домом из-за его вызывающе вульгарного интерьера, который подходит для его целей.

В то время у нас был коттедж за городом недалеко от фамильного дома Айрис в Рамбурге и маленький домик на одной из мощенных булыжником улочек Хэмпстеда. Этим самым домом и хотел воспользоваться Айвор. Это был свадебный подарок от родителей Айрис, которые купили его для нас со всей отделкой и обстановкой, модной в 30-х годах, когда был популярен стиль голливудского модерна, и прежние владельцы его не изменили. Когда попадаешь в него с улицы, испытываешь шок. Наружные стены были выложены кирпичной кладкой XIX века и увиты розами и клематисами, окна закрыты зелеными ставнями, а над входной дверью – фонарь. Гости входили и попадали в царство хрома, черни и серебра. На пером этаже была белая мебель, обитая потертой кожей (вскоре она покрылась пятнами из-за Надин и ее младшего брата, которые измазали диваны и кресла малиновым джемом и «Мармайтом»). Они утыкались взглядом в великолепную фреску ночного горизонта Нью-Йорка и черно-желтую абстрактную картину во всю стену в раме из алюминия. Наверху было еще хуже – по крайней мере, в большой спальне. Наша огромная кровать – не она ли привлекла Айвора? – была очень низкой, матрас почти лежал на полу, на нем – некогда белое покрывало с грубым ворсом. Кто-то, еще до нас, пролил на него примерно пинту кофе – это одна из версий. Айрис была уверена, что, скорее всего, здесь кто-то из прежних хозяев появился на свет. Мы собирались закрыть пятно ковром, так же как собирались устроить в доме ремонт, когда у нас хватит на это денег. Я настаивал на том, чтобы оставить круглое зеркало с электрическими лампочками, – оно напоминало мне старый снимок дома Клодетт Колбер [1]в Беверли-Хиллз из журнала о кино, который я когда-то видел.

Я спросил Айрис, что имел в виду ее брат под выражением «подходит для его целей».

– «Нужная атмосфера», так он сказал. Я не спросила, какая атмосфера ему нужна.

– Наверное, мы никогда этого не узнаем, – заметил я.

Айвор пригласил нас в тот вечер в театр, и мы подумали, что он отмечает свое назначение на пост партийного организатора. Пьеса называлась «Юлий Цезарь», и один знаменитый актер играл Брута, а Никола Росс была занята в роли жены Цезаря – Кальпурнии. После того, как спектакль закончился, мы все зашли в гримерную выпить шампанского и отвезти ее на ужин. Не мое дело было даже желать этого, но я невольно размышлял о том, насколько лучше было бы, если бы они с Айвором все еще были вместе и он бы собирался жить вместе с ней. Через минуту или две молодой черный актер, игравший Каску, сунул голову в дверь, и Никола пригласила его войти. Она представила его как Ллойда Фримана, и вскоре мы все говорили о том, что черные актеры забирают роли, предназначенные для белых актеров. Было ли это проблемой? Если зрители способны побороть недоверие к женщине средних лет в роли Джульетты и к толстым дивам, поющим партию больной чахоткой Мими, почему бы им не принять черного Марка Антония? Ллойд заметил, что ему и так повезло, когда он получил свою роль, но она досталась ему только потому, что у него слишком мало реплик. Например, могли бы мы представить его в возрожденной постановке Пинеро?

Мы поговорили о цветных персонажах в книгах; все они были комичными или злодеями до Второй мировой войны и после нее, а Отелло – это единственная серьезная роль для чернокожего актера, и я уже начинал удивляться, как Ллойд зарабатывает себе на жизнь, когда он сообщил, что еще работает водителем в такси, на пару с другом. Айвор заинтересовался – мы с Айрис потом пришли к общему мнению, что он, наверное, хотел воспользоваться одним из этих автомобилей для того, чтобы отвозить Хиби домой после свиданий, – и Ллойд дал ему карточку. После этого наш новый знакомый уехал домой, а мы отправились ужинать.

Я больше никогда не видел Ллойда и никогда не вспоминал о нем до момента катастрофы. Газеты поместили его фотографии, хоть и не так много, как снимков Хиби. Он был хорошим актером, и когда я смотрю спектакль на сцене Уэст-Энда с чернокожими актерами, я думаю о нем. Потому что, на его взгляд, произошло невозможное. В прошлом году я видел черного Генриха V и черного Генриха VI. На прошлой неделе я подумал, что мог бы снова увидеть Ллойда в «Юлии Цезаре», только на этот раз в роли Кассия. Но уже не увижу, потому что он мертв. Айвор не виноват в его смерти, но если бы не мой шурин, он, конечно, был бы сейчас жив. Ему было тридцать два года, поэтому ему придется повзрослеть на один год, пока он попадет в рай.

Другого человека, Дермота Линча, я никогда не встречал. Лишь однажды слышал его голос, когда находился в квартире Айвора. Он зашел за его машиной, чтобы забрать ее в сервис. «Я подсуну ключи под дверь, как обычно, начальник», – услышал я его слова и подумал, не станет ли Айвор, который ожидал, что его будут называть «сэр», возражать против того, чтобы к нему обращались, как к полицейскому инспектору в ситкоме. Но, должно быть, он не был так уж против, потому что Дермот Линч был еще одним человеком, которого он выбрал для организации своего подарка ко дню рождения.