Не возжелай мне зла - Джулия Корбин Страница 38

И мое прошлое тут ни при чем.

В жизни и не такое бывает.

Лейла живет в обстановке управляемого хаоса. У них такой огромный дом, что в нем легко заблудиться, на содержание его уходит почти вся зарплата обоих, детей куча, постоянно ссорятся и снова мирятся, но счастливей семьи я в жизни не видела. Общаться с ними одно удовольствие. К нашему приходу воскресный обед, конечно, еще не готов. Лорен с тремя дочерьми Лейлы накрывают на стол, мальчики во главе с Арчи идут колоть дрова для камина. После утреннего дождя в воздухе сыро и прохладно, улицы словно вымыты, блестят как новенькие, травка изумрудная.

— Прямо как в «Домике в прериях», — говорю я, скребя морковку. — Разделение труда: женщины занимаются женской работой, мужчины мужской. А я-то думала, в шестидесятые с этим было покончено.

— А ведь так лучше, — отвечает Лейла, ногой закрывая дверцу духовки. — Я всегда мечтала, чтобы по воскресеньям вся семья занималась по хозяйству, нам ведь приходилось еще маме с папой помогать в магазине. Выходных у нас не было.

— Зато теперь у вас все в порядке. — Я кусаю сырую морковину. — Родители должны вами гордиться. Своего рода рекорд: четверо детей, и все четверо врачи.

— Кстати, они про тебя вчера спрашивали. — Она с грохотом роняет передо мной на стол жареную баранью ногу. — Давненько тебя не видели.

— Знаю. Все собираюсь заглянуть к ним в магазинчик, но на Толлкросс теперь машину приткнуть негде. — С наслаждением вдыхаю запах жареного мяса. — Ммм, вкуснотища. Как прошла свадьба?

Лейла заводит длинный рассказ про невесту, про обряд бракосочетания, про последующее веселье, дочери вставляют свои замечания: кто во что был одет, кто как себя вел, кто скандалил. Я слушаю и забываю про Тревора Стюарта, про сюрпризы, поджидающие нас в будущем, и только когда обед подходит к концу — мы сидим, отдуваясь, с набитыми животами, щеки у всех раскраснелись от смеха, — вдруг вспоминаю о своем деле. Все вместе убираем со стола, девочки бегут во двор прыгать на батуте, мальчики уходят слушать музыку к Марку, Арчи идет соснуть на террасу, обложившись воскресными газетами.

— Послушай, Лейла… — Я уже закончила мыть кастрюли, а Лейла ставит тарелки в посудомоечную машину. — Ты не против, если я быстренько кой-куда смотаюсь?

— Ты еще не рассказала, что случилось в пятницу. — Она достает из шкафа две чистые чашки, ставит на огонь чайник и добавляет: — Просто не хотелось говорить об этом при детях.

— Слушай, давай выпьем кофе, когда я вернусь? Всего часик, и я снова здесь.

— Куда собралась?

На лице такой искренний интерес, что сразу хочется ей все рассказать. Но сейчас меня этим не купишь.

— Надо срочно встретиться с инспектором О’Рейли. Узнать результаты криминалистической экспертизы. — Вот ведь вру как сивый мерин и глазом не моргну. — Ладно, соврала, извини.

— А тогда что? Что-то еще случилось? Выкладывай! — хватает меня за руку Лейла. — Лив, ты ведь мне все скажешь?

— Нет, больше ничего не случилось, честное слово. Это, конечно, бред, но все-таки… — Я гляжу на нее во все глаза. — Понимаешь, мне обязательно надо убедиться, что не я виновата в том, что с нами происходит.

— Не ты? Как тебе такое в голову пришло?

— Я, наверное, совсем уже чокнулась, — целую я ее в щеку. — Все расскажу, когда вернусь.

— Тогда не спеши, выясни все как следует, — озабоченно говорит она. — Когда сможешь, тогда и приходи. Арчи всегда закинет детей к тебе.

Я благодарю ее и еду домой. В психиатрической клинике работает Фил, раньше я там частенько бывала, но это давно в прошлом. В воскресенье приемный день, стоянка наверняка забита, поэтому оставляю машину возле дома и иду пешком. На служебной парковке вижу автомобиль Фила. Из груди вырывается стон. Не дай бог сегодня с ним столкнуться. Рано или поздно, конечно, придется поговорить насчет летних каникул, но только не сейчас, да и вообще, лучше как можно позже. Как и многие клиники по всей Британии, Эдинбургская состоит из нескольких корпусов старой и новой постройки. Я рассчитываю отыскать Тревора в отделении интенсивной терапии для взрослых и направляюсь прямиком в регистратуру. Дежурная сестра сообщает, куда идти — в самый конец длинного коридора, а там вверх по лестнице. Вот и кабинет Фила, чуть не бегу на цыпочках мимо закрытой двери и поскорей сворачиваю за угол. Дежурная по этажу моя старая приятельница, мы знаем друг друга много лет. Она работает здесь почти столько же, сколько и Фил, и мы на «ты».

— Лив! — Она поднимает голову от бумаг. — Сколько лет, сколько зим! Каким ветром сюда занесло?

— Привет, Салли. Надо повидаться с Тревором Стюартом.

— А разве он твой пациент? — недоуменно смотрит она на меня.

— Нет. Он друг одного моего больного, лежачего, и я обещала навестить его, узнать, как дела.

В детстве, как и всякая девчонка, я умела врать напропалую, не моргнув глазом, но чтобы сейчас, в моем возрасте. Слушаю себя и удивляюсь.

— Надо же, как ты о своих больных заботишься.

Выходит из-за стола, идет в комнату отдыха, я за ней.

Там включен телевизор, и из семерых сидящих шестеро, похоже, спят, и только один смотрит в экран.

— Кстати, поздравляю с наградой. Мы все здесь голосовали за тебя.

— Спасибо. Теперь хоть про наш центр стало известно, а это, сама знаешь, полезно в вопросах финансирования.

— Вон он, твой Тревор, в углу сидит, — указывает она на мужчину. Он развалился в кресле с прямой спинкой, обитом немарким клеенчатым материалом под кожу, такие кресла часто встречаются в домах престарелых. — Пытаемся организовать для него дом инвалидов, но сама знаешь, как трудно пробить койку.

— Выглядит старше, чем я думала.

Даже издалека я вижу его совершенно седые волосы, спину колесом, как у больного остеоартрозом.

— Да, не подумаешь, что ему всего пятьдесят, — соглашается Салли. — Совсем за собой не следит. Восемнадцать лет назад потерял жену, и вот результат: спился бедняга.

Ничего удивительного, что после смерти Сэнди он запил. Не он один в такой ситуации старался утопить горе в вине. Жаль только, что не смог оторваться от бутылки, ведь был еще совсем не старый.

— А за что его сюда сунули? — спрашиваю я, а сама думаю: небось, накачали лекарствами, вот он сейчас такой и тихий.

— Совсем крыша поехала — размахивал ножом, хотел зарезаться, что ли. Ну, у нас через несколько дней успокоился.

— Сильно пичкали таблетками? Что давали?

— Да нет, вполне умеренные дозы антипсихотиков, и вот, сама видишь.

— То есть у него не самый плохой день? Он всегда такой? — (Она печально кивает.) — Я ненадолго. Передам привет от друга, и все.

— Да, пожалуйста. Если он что-нибудь ответит, считай, тебе повезло. — Она поворачивается, готовая вернуться на свое место. — Загляни перед уходом.