Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем - Наталья Андреева Страница 38

…На самой высокой башне собора висел огромный колокол. Который не звонил, а отчего-то верещал. Люба не выдержала и проснулась. Конечно, это был не колокол, а телефон. Она машинально взглянула на будильник: без пятнадцати шесть! Стас тоже зашевелился, потом натянул на голову одеяло и снова замер, а Люба схватила телефонную трубку:

— Да! Слушаю!

В трубке тяжело вздохнули:

— Любаша…

— Люся, что случилось?!

Она сразу подумала о Сергее Иванове. Из-за него у Люськи неприятности. Но подруга еще раз вздохнула и сказала:

— Рыжий заболел.

— Петька? Что с ним?

— Температура под сорок с вечера. Всю ночь не спала.

— Скорая приезжала?

— Приехали, — грустно усмехнулась Люся. -Сделали укол.

— Ну и что?

— Что-что! Снова температура, вот что!

— Высокая?

Пауза. Люба не выдержала:

— Так в больницу же надо!

— А если это обыкновенная простуда? Ты представляешь, что творится в наших больницах? Чтобы я добровольно упрятала туда ребенка! Под конец года! Итоговые контрольные! Ему же двоек наставят!

— А если что-то серьезное?

— Он всегда так болеет, — всхлипнула Люся. Три дня высокая температура, а потом как огурчик.

— Что ж ты тогда паникуешь?

— Но эти три дня надо же как-то пережить! Ты психолог, поговори со мной.

— Я сейчас приеду.

— Тут уже и так вся спасательная команда. И бабка, и дед. Но они только охают и твердят то же, что и ты — надо в больницу. Я хочу поговорить со здравомыслящим человеком.

— Приеду, — решительно повторила Люба.

— А как же…

Она повесила трубку и толкнула Стаса в бок:

— Вставай! Стас!

— А? Что случилось?

— Проводи меня.

— Куда?

Он сел, моргнул синими глазами. Зевнул и повторил:

— Куда?

— К Люське. У нее Петька заболел. Сын.

— А ты разве в этом что-нибудь понимаешь? Ты врач-педиатр?

— Ее надо морально поддержать. Я ее маму хорошо знаю, та еще паникерша! Ты сейчас меня проводишь, а потом поедешь на работу. Хотя бы до метро, — жалобно попросила она.

… — Это хорошо, что ты решилась, наконец, выбраться из дома, — зевая, сказал Стас, когда они вышли из подъезда. — Это, понимаешь, поступок. Посмотри, какое небо! А солнце! А…

— А помолчи, — поморщилась Люба. Глаза слезились, голова болела. Не до шуток!

— Извини, — мурлыкнул он.

Как же! Сейчас опять начнет доставать!

— Да, я боюсь, — отчеканила она. — Что меня опять начнут преследовать. Убийца на свободе. За мной следят, я это чувствую. Как только выхожу из дома, тут же появляется он…

Самохвалов начал оглядываться.

— Я никого не вижу.

— Потому что он хитрый. Увидел, что я не одна — и спрятался. Но я должна помочь Апельсинчику.

— Кому? — вытаращил он синие глаза.

— Апельсинчику. Это Люськино прозвище еще со школы. Ну, Люся. Моя подруга. Ты должен ее помнить.

Самохвалов хмыкнул:

— Разве такое забудешь? Я хотел сказать, что у тебя замечательная подруга. Но что касается Ромео… В общем, я не думаю, что он нас сейчас преследует. Можешь мне поверить. У меня глаз-алмаз, — похвастался он, и Люба вновь подумала: мальчишка! Стас меж тем продолжал: — Если что, я его мигом скручу.

— Не сомневаюсь.

— Что за тон? — мгновенно обиделся он. -У меня разряд по боксу!

— Как мне это поможет! Ты же целыми днями на работе! А потом спрашиваешь, почему я сижу взаперти!

Так, препираясь, они дошли до метро.

— Все-таки, я тебя провожу до квартиры подруги, — серьезно сказал он. — Но обратно, уж извини, ты поедешь одна.

— И на том спасибо.

Когда они наконец добрались до квартиры Апельсинчика, там сразу же стало тесно. В единственной комнате лежал больной Петька с высокой температурой, Люськина мама пила сердечные капли, а отец курил на кухне «Приму», распахнув окно.

— Ну что? Не лучше? — спросила Люба подругу.

Та отрицательно покачала головой.

— Я, пожалуй, поеду, — вздохнул Стас. — До вечера.

— Хорошо, — кивнула Люба. — Если что, позвони.

Люська при этих словах соединила их взглядом и удовлетворенно кивнула: сработало! Когда за Самохваловым закрылась дверь, потянула Любу за рукав:

— Пойдем, пошепчемся.

На кухне она начала выговаривать отцу:

— Ну и вонища! Как можно курить эту гадость?! Вся квартира пропахла! Здесь, между прочим, болеют!

— Так я ж форточку открыл!

— Иди на лестничную клетку. А еще лучше, в магазин за молоком. Молока нет.

Ее отец тут же испарился. Знал, с рассерженной Люськой лучше не спорить. Люба услышала, как хлопнула входная дверь. Люська присела на табурет и всхлипнула:

— Толку от них! Сами, как дети! Ну, за что мне все это? А?

— Успокойся. Выздоровеет он.

Люська всхлипнула:

— Успокойся. Как же. На работу сегодня не пошла, день пропал. А кто мне за это заплатит? У нас больничных не берут! Денег на лекарства потратила — уйму! И эти еще, — она со злостью посмотрела на потолок. — Соседи!

Люба тоже подняла голову и увидела потеки на штукатурке. И лампочку в кульке из непонятного материала, края которого были соединены при помощи канцелярских скрепок. Спросила удивленно:

— Что это?

— Ах, это! Не видишь? Абажур! Просто обхохочешься, правда? Соседи залили, лампочка лопнула, плафон треснул, осколки упали в фарш, который лежал в блюде, на кухонном столе. Конец всему: ремонту, плафону и котлетам. Подсчитывать ущерб просто нет сил! Правильно говорят, пришла беда, отворяй ворота! Все одно к одному! Нет чтобы поочередно!

— Люся, не отчаивайся. Ты же оптимистка!

— Была. Потому что… — Люська тяжело вздохнула, — накрылся мой красивый роман медным тазом! А ведь у меня сегодня свидание назначено!

— Как ты можешь сейчас об этом говорить? Какое свидание?

— Я понимаю. Котлеты пропали, на свидание я теперь не попаду. Но что же мне делать? Послушай, я тебя не просто так позвала, — подруга перешла на шепот. — Все равно придется ему рассказать. О Петьке. С лагерем получится или нет, не знаю теперь. А вдруг с Петькой что-то серьезное? Вдруг в больницу? Ты бы сходила сама.