Горячий угон - Данил Корецкий Страница 38

Но Гаврош все-таки нашел средство от прилипчивых нахлебников: ловил по одному, избивал и обещал в следующий раз поломать ноги. Бил он сильно, причем независимо от пола воспитуемого, в результате даже пропитые мозги «гостей» смогли правильно взвесить притягательность халявной жратвы и риск потерять здоровье: последний явно перевешивал.

Но хотя Гаврош отвадил собутыльников, бросить самогон мать уже не могла и выпивала теперь в одиночестве. Обострились болезни: дрожали руки, подкашивались ноги, она падала и почти перестала выходить из дома. Гаврошу приходилось самому ухаживать за немногими оставшимися после трех лет такой жизни свиньями, делать всю остальную домашнюю работу. Иногда приходила Галина Петровна, готовила еду, сидела с больной и пьяной сестрой, успокаивала ее и рисовала безоблачное будущее. Правда, дядя Вова у них не появлялся и вообще старался не попадаться Сергею на глаза. И правильно делал. Потому что месть, скрученная глубоко в душе парня тугой пружиной, могла внезапно распрямиться, и тогда он бы вряд ли совладал с собой. Всему свое время…

Однажды, когда Гаврош работал во дворе, Галина Петровна завела с ним непонятный сначала разговор.

– Бедный мальчик! – посочувствовала она. – Тяжело тебе приходится…

– Нормально, – проворчал тот.

– Где же нормально?! Я же вижу, как ты корячишься… Только напрасно стараешься, пропьёт Вера всё. И хозяйство, и дом… Она у меня требует, чтобы самогон приносила, иначе грозит удавиться… И у соседей… Уйдёшь в армию, а вернёшься – ничего уже не останется.

– У меня отсрочка как у единственного кормильца. Мамке же инвалидность дали.

– Служить-то все равно надо! И вообще – жить на что? На мамкину пенсию? Сколько у тебя, два подсвинка осталось? Заколешь их, а дальше что?

– Буду по району забойщиком ездить…

– Не смеши меня! По району он ездить будет… В каждом селе есть забойщик…

– Не пойму я, тёть Галь, к чему ты клонишь…

– Чего ж тут непонятного? Уговори мать, чтоб на меня всё переписала. Оно так целее будет. Мы за хозяйство возьмемся, поголовье восстановим… И ты посвободней будешь: отслужишь, женишься, дети пойдут. Может, захочешь в город переехать. А мы тебя поддержим, не сомневайся, и деньгами и продуктами…

Гаврош поставил на землю ведро с водой и внимательно посмотрел на тётку. Вначале хотел грубо отшить, но слова о женитьбе затронули что-то внутри. Как раз приехала навестить родителей Нинка Кузнецова, она в Тиходонске учится на врача, и ей пора замуж выходить… Чем черт не шутит?

– Знаешь, тёть Галь, я подумаю…

– Думай, Сереженька, думай. Я ведь вам добра хочу…

Она развернулась и вперевалку, как утка, пошла к калитке. Гаврош посмотрел вслед тётке и вздохнул. Она действительно была права: такая жизнь ему опостылела, хотелось какого-то движения, каких-то перспектив… А дома ждала одна перспектива: спиваться от безысходности. Да и служить надо – иначе какой ты мужик? Правда, сверстники «косили» от армии кто как только мог. Особенно после начала войны в Чечне – там ведь по-настоящему стреляют и убить могут! А Гаврошу наоборот – хотелось попасть на войну. Проверить себя, испытать, каково это – убивать не свиней и ворон, а людей… Но сначала надо встретиться с Нинкой!

Она здорово изменилась – приоделась по новой моде, накрасилась, как артистка, и манеры у нее стали еще свободнее, чем раньше. Но увидев бывшего воздыхателя, обрадовалась, охотно согласилась прогуляться, и вскоре они уже шли по направлению к речке. Нинка рассказывала, как хорошо и весело жить в городе: не надо печку топить, горячая вода идет прямо из крана, кругом магазины, где есть все, что надо, а развлечений сколько – и рестораны, и кафе, и клубы! Гаврош слушал вполуха, вдыхал тяжелый, въедливый аромат ее духов и думал, что эта городская фифа вряд ли захочет выходить за него замуж. К тому же показалось, что от нее попахивает спиртным…

Он уже начал жалеть, что все это затеял, но когда вышли за околицу, Нинка взяла его под руку, прижалась всем телом и прошептала:

– Только там все пацаны какие-то хилые, мамкины сынки, такого, как ты, я не встречала!

– Какого «такого»? – насторожившись, переспросил Гаврош.

– А вот такого! Здорового, крепкого, смелого! Чтобы дрался, свиней резал и его все боялись!

Он воспрянул духом: нет, может, и не напрасно!

Через полчаса, в кустах на берегу, она скинула туфли-лодочки и повернулась спиной.

– Расстегни «молнию»!

Он вжикнул змейкой, и она, подняв руки, быстро освободилась от платья, расстелила его на траве и села сверху, многозначительно рассматривая кавалера.

– Ну, что стоишь? О чем задумался?

Гаврош думал о том, что платье дорогое, а раз она так небрежно с ним обходится, то привыкла к большим деньгам, а значит, экономить не умеет и не согласится на скромную жизнь… Но узкие красные трусики и лифчик, которые больше открывали, чем скрывали, переводили грузовой поезд тяжелых мыслей на совсем другую ветку.

– Да свиньи болеют, – назвал он первую попавшуюся уважительную причину своей мрачности. – Вот это и не идет из головы!

Нинка лукаво засмеялась.

– Забудь хоть на час своих свиней! Иди сюда, быстро, я жду!

Гаврош сел рядом, стараясь не помять платье, обнял девушку, они начали целоваться, кружевное белье без его помощи, само собой, отлетело в сторону, и он понял, что сейчас ему предстоит испытать то, о чем много говорили сверстники, а особенно Никитос со своей кодлой… Тяжелые мысли впервые за много времени оставили его, он тоже сбросил одежду и уже был готов быстрым экспрессом понестись по сверкающим рельсам нового, неизвестного, но такого притягательного пути, как вдруг Нинка сморщилась, уперлась руками ему в грудь, оттолкнула и, вывернувшись, вскочила на ноги.

– Всё, всё, закончили! – зло процедила она и принялась быстро одеваться. – Что на платье расселся?! Знаешь, сколько оно стоит?!

Гаврош встал. Он был ошарашен таким оборотом дела.

– Ты же сама… Что случилось? – растерянно выговорил он.

– Что, что! От тебя свиньями воняет, вот что! Прав был отец… Тьфу!

Подхватив рукой туфли, Нинка босиком быстро пошла, почти побежала к дороге.

Ошалевший Гаврош, оцепенев, смотрел ей вслед. Он был убит, размазан по твердой, кочковатой земле. Откуда она взяла свиной запах? Он регулярно, раз в неделю мылся: зимой нагретой водой в тазу, а летом прямо под дворовым душем из выкрашенной в черный цвет бочки… И никто ему не говорил про плохой запах. Ото всех – и родных, и соседей, и знакомых пахло соляркой, бензином, землей, овощами, коровами, лошадями, – тем, с чем они каждодневно имели дело… Да и Нинка раньше, когда они целовались, не замечала никаких свиных запахов, хотя у неё в доме имелся нагревательный котел на мазуте и подаваемая насосом вода из скважины… Может, тогда эти рабочие запахи окружающих были ей привычны, а сейчас, в городе, она привыкла к вот таким одуряющим одеколонам?