Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне (сборник) - Джадсон Пентикост Филипс Страница 37

– Я бы узнал ее глазами, а имена и ярлыки для меня ничего не значат.

– Где она сошла?

– Немного после… Впрочем, расстояния для меня тоже ничего не значат.

– Она темненькая? – Пол Таунсенд напрягся.

– Вы хотели спросить… как бы попроще выразиться? Не темный ли у нее цвет волос? Да, темный.

– Джини! – закричал Пол. – Господи боже мой! Это могла быть Джини! Где у вас телефон?

– Телефона здесь нет, – ответила миссис Ботрайт. – Кто такая Джини?

Теперь в центре внимания оказался Пол. Высокий, рассерженный. Сверкающий на всех глазами. Разъяренный лев.

– Пол, почему вы решили, что это Джини? – спросила Розмари.

– Потому что примерно в то время у нее урок музыки. Ее учитель живет на бульваре. Она могла входить в автобус, когда Гибсон выходил. Знает его, поэтому заговорила. И заняла его освободившееся место. О, Джини! – Красивое лицо Пола исказилось.

– Кто такая Джини? – поинтересовался живописец.

– Моя дочь! – завопил Таунсенд. – Моя дочь!

– Но если Джини его видела… – Розмари нахмурилась и задумалась.

– Откуда она могла узнать, где Кен сидел? Что это было его место? Что это он забыл яд. – От волнения Таунсенд начал терять контроль над речью. – Нет! Нет! У Джини есть здравый смысл. Она чертовски разумный ребенок. Вы все это знаете. – Он обвел взглядом окружающих. – Мне надо позвонить домой – не случилось ли что-нибудь с мамой. Господи, нет! Мне надо найти телефон. Так вы говорите, она была хорошенькой?

– Прелестной, – ответил художник, изучая собеседника. – Это не одно и то же.

– Джини прелестна. В этом нет сомнений. Я ухожу. – Пол все больше терял голову. – Мама любит ужинать рано. Джини скоро начнет готовить ей еду. Время к пяти. Мне надо позвонить. Как мне быть, если мама отравится?

– Мама? – Миссис Ботрайт удивленно изогнула бровь и посмотрела на Гибсонов.

– Его теща, – почти с благоговением объяснила Розмари. – Старая дама. Инвалид.

– Да, она стара, но прожила достаточно долго, чтобы кое в чем разбираться, – исступленно продолжал Пол. Таким расстроенным его еще никто не видел. – Она вырастила Джини. Подняла меня, если хотите знать правду. Замечательная старушка, да пребудет с ней Господняя любовь! Когда умерла Фрэнсис, я бы без нее не справился. Послушайте, мне очень жаль, но мне пора. И все вы приехали сюда на моей машине.

Розмари подскочила на месте.

– Мистер Марш, как вы считаете, могла та девушка быть его дочерью?

– Все возможно, – ответил живописец. – Но сходства никакого.

– Джини похожа на свою покойную мать, а на меня нисколько! – выкрикнул Пол. – Послушайте, я всех подброшу до города, но вы должны поторопиться.

– Вы расстроены. Поведу я, и доедем быстрее, – предложил с внезапным состраданием Ли Коффи. – Никто не возражает? – обратился он к остальным.

– На перекрестке есть телефон? – спросил Пол.

– Да, телефон, – повторила Вирджиния. Водитель автобуса все еще держал ее за руку.

– Есть, – ответил Тео Марш. – На бензозаправке. Поднимайся, Лавиния. – Модель встала в своем странном наряде. Все остальные устремились к двери.

– Подождите нас, пожалуйста, – попросил Тео Марш.

– Вы с нами? – удивился Ли Коффи.

– Конечно, с вами. Неужели вы могли подумать, что я не захочу узнать, чем все обернется? Я не из тех, кто склонен что-то пропустить. Пошевеливайся, Лавиния! Мы высадим тебя на повороте. Ее отец заправляет бензоколонкой на перекрестке.

По дороге к машине у Гибсона хватило времени, чтобы снова подивиться всему происходящему.

Ли, Вирджиния и Пол, как раньше, сели впереди. Середину заднего сиденья основательно заняла крепкая фигура миссис Ботрайт. Слева от нее устроился Тео Марш с Лавинией на коленях, а справа Гибсон держал на коленях свою жену. Его стиснули так, что едва удавалось дышать, но ему было уютно, вдавливаясь одним боком в теплую, крепкую и доброжелательную плоть соседки, держать в объятиях Розмари.

Машина слетела с холма и остановилась. Всех тряхнуло. Пол пошел звонить. Лавиния подтянула синюю юбку на босых ногах и неловко выбралась из салона.

– Раздобудь какие-нибудь брюки и туфли, – велел ей бесстрастный голос. – Мать уже минут пять зовет обедать, а я голоден.

Мистер Гибсон услышал, как она кому-то сказала:

– Привет, папаша.

Пол крикнул, что линия занята. И что, наверное, случилось нечто ужасное.

Тео Марш прокричал в ответ, чтобы он пустил к аппарату Лавинию.

– Она абсолютно надежна. Я вам гарантирую.

Он перегнулся из окна и махал длинными худыми руками.

– Девочка без нервов, – не без самодовольства заявил ее отец. – А случилось-то что?

– Пусть продолжает набирать! – кричал художник. – А мы тем временем поедем.

– Скажу им, не трогайте оливковое масло, а ваши парни уже в пути, – пообещала модель.

– Без нервов и без способностей выражать свои мысли, – послышался печальный, дрогнувший голос заправщика, невидимого, но угаданного Гибсоном.

– Все правильно, – хрипло одобрил Пол. Он трижды повторил номер телефона, который Лавиния запомнила с первого раза, затем забрался обратно в машину.

– Давайте, Ли, – сказала Вирджиния.

– Вперед! – восторженно завопил художник. – Пока, Лавиния! – Он повернулся к попутчикам: – Славная девчушка. Чертовски хорошо разбирается в искусстве.

– Вот как? – одними губами выдохнула Розмари. Машина сделала поворот, и Гибсон всем телом навалился на жену. Розмари, наклонившись в попытке заглянуть за миссис Ботрайт, сказала подозрительно приторным тоном: – Вы как художник, мистер Марш, живете в этой глуши только для того, чтобы уйти от реальности.

– Черта с два я ухожу от этой реальности, – сердито буркнул живописец. – Кто вам такое наплел? – Миссис Ботрайт старалась втянуть грудь к позвоночнику, пока они говорили через нее. – Я могу увидеть больше реальности за половину минуты, чем любой из вас за целый день. Я даже не вожу машину…

– Из-за зрения? – предположил мистер Гибсон.

– Именно, – проворчал Тео. – Молодец, Гибсон, если это вы сказали. – Художник замолчал, а мистер Гибсон почувствовал себя так, словно только что выиграл схватку.

– Как так? – спросил через плечо водитель автобуса.

– Видит слишком много, – объяснил Гибсон. – Например, ухо. Сразу заедет в канаву.

– Готова поспорить, что так и будет! – Розмари фыркнула по-прежнему, «по-розмарински», и Гибсон пришел в восторг. Он тайком прижался щекой к ее рукаву, чтобы не рассмеяться вслух. Как-никак он все еще считался преступником. Но у него внутри нарастала радость.