Смерть в Вентуотер-Корте - Кэрола Данн Страница 37

В глазах Джеффри Беддоу застыли тревога и отчаяние.

– Не говорите отцу! – взмолился он.

– Не скажу, если не вынудят обстоятельства. Позвольте дать вам совет. По возможности уезжайте подальше от Вентуотер-Корта. Если же вам придется здесь бывать, избегайте общества леди Вентуотер.

– Да, сэр.

– И держите себя в руках, не то кулаки однажды доведут вас до беды.

Джеффри издал странный звук, нечто среднее между горьким смешком и сдавленным всхлипом: мол, я и так в беде, куда уж хуже? Алек разрешил ему уйти.

– Ну и ну! – подал голос Пайпер с дивана у окна. – Помните песню про несчастную долю полицейского? Так я вам скажу, люди сами себя доводят до несчастья. Так, шеф?

– Истинная правда, Эрни, – кивнул Алек. – Истинная правда.

Следующим по плану был допрос графа. Однако Алек вспомнил про Дэйзи: она ведь отложила работу, чтобы в случае необходимости составить компанию графине, – и послал за леди Вентуотер. К его профессиональному облегчению и личному разочарованию, та явилась одна. Она надела простое шерстяное платье бирюзового цвета, украшенное лишь кремовыми пуговицами спереди и того же оттенка поясом на бедрах. Этот наряд обрисовывал ее фигуру не менее соблазнительно, чем вчерашний шелк. Однако сегодня лицо Аннабель скрывала косметика, нанесенная по всем правилам нынешней моды.

Метаморфоза, противоположная той, что произошла с леди Марджори. С чего бы это? Пытливый взгляд Алека подметил розовую припухлость вокруг проникновенных темных глаз. Леди Вентуотер плакала.

О погибшем любовнике? О безнадежно влюбленном мальчике? Или о недоверии мужа, выказанном наедине после того, как на людях он ее поддержал? Лорда Вентуотера наверняка посещали сомнения – хотя бы временами. Впрочем, Алек понимал и Джеффри, его беззаветную веру в непогрешимость любимой женщины. Он боготворил Аннабель – для пылкого молодого человека это нормально.

– Почему Джеффри кинулся вчера на брата?

– Чтобы защитить меня от ложных обвинений Джеймса, – тихо ответила леди Вентуотер. – Джеффри – благородный, бескорыстный и отважный юноша.

– Он в вас влюблен.

– С чего вы взяли? – вспыхнула она.

– Из разговора с ним.

– Он вам сказал?… – Краска отхлынула от ее лица, на высоких скулах ярко заалели румяна. Леди Вентуотер умоляюще сжала на груди руки. – Не говорите Генри! Прошу вас, не говорите!

– Без нужды не стану, а нужда вряд ли возникнет.

Любопытно. Леди Вентуотер боится реакции графа так же сильно, как и Джеффри. В гневе лорд Вентуотер, должно быть, страшен. Остается надеяться, что Алеку его гневить не придется.

Зато можно попробовать вычеркнуть ее светлость из списка подозреваемых.

– Я также не стану передавать его светлости то, что вы расскажете мне о своих отношениях с Аствиком.

– Хотите знать, что у него на меня было? По-моему, это не имеет значения.

– Возможно. Если дело и правда в какой-то тайне. Но если вы добровольно вступили с ним в любовный роман… Тогда у вас не было мотива желать Аствику смерти, понимаете?

– Понимаю, – безнадежно кивнула графиня. – Раз уж я все равно нахожусь между молотом и наковальней, то лучше буду придерживаться правды. Я никогда не была любовницей лорда Стивена. Я его ненавидела.

Что ж, решил Алек, этим и удовлетворимся. Леди Вентуотер предпочла остаться подозреваемой в убийстве, но не прослыть неверной женой. Достойно восхищения.

Разговор с ее мужем пришлось отложить – подошло время обеда. Алеку с Пайпером принесли пирог с телятиной и ветчиной, кофе и бутылочное пиво. После еды Алек отважился раскурить трубку. Проглядывая записи вчерашнего допроса лорда Вентуотера, он принял решение. Хватит сдерживать себя из уважения к графскому титулу, пора задать все необходимые вопросы. Если его светлость надумает жаловаться комиссару, так тому и быть.

Лорд Вентуотер вошел, когда Алек вытряхивал в камин остатки табака из трубки. Пайпер торопливо метнул в огонь свою дешевую папиросу и отступил к окну.

Граф расположился в кресле, и Алек окинул хозяина дома внимательным взглядом. В благородных чертах не было и намека на сильные чувства, запечатленные фотоаппаратом Дэйзи. Лорд Вентуотер смотрел на инспектора с невозмутимым хладнокровием. Поразительная выдержка! Надо выбить этого человека из колеи, иначе от него ничего не добьешься.

– Насколько я понимаю, у вас с леди Вентуотер одна спальня, – пошел Алек в атаку.

– Это не секрет, да и ничего необычного здесь нет. – Графа вопрос, казалось, позабавил.

– Тем не менее вы обычно спите у себя в гардеробной. Так было и в ночь накануне смерти Аствика?

– Если вы про алиби, то у меня его нет. – Лорд Вентуотер вновь посерьезнел. – Я узнал, что жена решила лечь пораньше, и не стал ее беспокоить.

– Аствик тоже рано пошел спать. Вы заявляете о своем доверии к жене, но неужели ни разу не задавались вопросом: почему она не осадит Аствика, не возмутится?

– Не задавался. Вам наверняка известно о том, что раньше моя жена жила несколько… богемно. Она еще не свыклась с ролью хозяйки большого дома и не посмела нанести гостю оскорбление.

– Других причин для ее поведения не было?

– Это очень убедительная причина.

Если лорд Вентуотер и подозревал о шантаже, он ничем этого не выдал.

– Вы уверены, что домогательства Аствика были ее светлости неприятны? Я не намекаю на ее готовность поддаться соблазну, просто даже самые добропорядочные дамы порой любят немного пофлиртовать.

– Возможно, для кого-то они и добропорядочные, – ледяным тоном заявил граф. – Было совершенно очевидно, что моя жена не поощряет мерзавца и не получает удовольствия от его ухаживаний.

– Отчего же тогда вы сами не вмешались и не осадили его? – чеканным тоном поинтересовался Алек.

Щеки графа слегка порозовели, но голос остался ледяным.

– Видимо, я вынужден мириться с вашим бестактным любопытством. Однако тема столь щекотливая, что вы вряд ли поймете.

Алек с трудом подавил раздражение.

– Возможно, я не пойму джентльменского кодекса чести, вынуждающего вас принимать у себя мерзавцев, – язвительно заметил он, – зато, смею надеяться, определенной чуткости я не лишен. Попробуйте объяснить.

– Супруга могла расценить мое вмешательство как недостаток доверия к ней.

Безапелляционный тон графа говорил о том, что он уверен в собственных действиях – точнее, бездействии. Однако постановка фразы выдавала сомнения.

– Могла, – признал Алек.

Воображение тут же нарисовало несчастную молодую жену, брошенную на съедение мстительному и беспринципному шантажисту. Если она и в самом деле невиновна, то Алеку ее жаль. Графа, кстати, тоже жаль, несмотря на его положение в обществе и деньги.