Украденный сон - Александра Маринина Страница 37

Василий Колобов нетерпеливо вскрыл конверт и вытащил письмо,отпечатанное на машинке.

«Ты позволяешь себе распускать язык У тебя короткая память,Колобов.

Если не хочешь повторения пройденного, приходи завтра,двадцать третьего декабря, по адресу, который тебе известен, в половинедвенадцатого вечера. Сообщишь в милицию – до места не доедешь».

Колобов медленно положил письмо в карман и поднялся на лифтев свою квартиру. Опять они его достают! Не ходить? Нет, лучше пойти,«повторения пройденного» он не хотел. Били эти подонки больно.

Полковник Гордеев вызвал к себе Селуянова.

– Николай, мне нужно тихое темное место в районеСавеловского вокзала.

Коля Селуянов в свое время пришел работать в милицию,повинуясь внезапному и совершенно необъяснимому порыву. До этого он с самогодетства мечтал стать градостроителем, в его голове рождались бесконечные идеиусовершенствования застройки Москвы, чтобы в ней всем было удобно: и пешеходам,и водителям, и детишкам, и пенсионерам, и домохозяйкам… Он знал родной город,как собственную квартиру, каждый закоулок, каждый проходной двор, каждыйперекресток, где в «час пик» скапливались автомобильные пробки. Эти знания быливесьма полезны в работе, и ими пользовался не только сам Селуянов, но и все егоколлеги.

Коля задумался, потом придвинул к себе чистый лист бумаги,взял ручку и начал быстро чертить схему.

– Вот здесь есть хорошее место, – он поставил крестикна чертеже, – это минут семь медленным шагом от вокзала. Там арка и глухойдвор, дом на капитальном ремонте, жильцов нет. Потом еще вот здесь, – на схемепоявился второй крестик, – тоже тихо и безлюдно, особенно ночью. Ориентир –киоск «Роспечать», через пять метров поворот налево, и сразу за углом – трикоммерческие палатки. Они стоят очень удобно, с фасада кажется, что вплотнуюдруг к другу, а сзади видно, что между ними есть пространство. По ночам этипалатки не работают. Хватит или еще нужно?

– Давай еще парочку на всякий случай, – попросилГордеев.

Отпустив Селуянова, полковник Гордеев повертел в руках схемус четырьмя крестиками и недоверчиво покачал головой. Да, он одобрил план,который предложила Каменская, но не потому, что план этот казался ему верхомсовершенства, а потому, что ничем больше не мог ей помочь. В плане былиочевидные огрехи и слабые места, Анастасия и сама их видела, но латать дырыбыло нечем: слишком мало сотрудников можно было привлекать к делу. Утечкаинформации по делу Ереминой шла постоянно, и предотвратить ее можно было толькоодним способом: ограничив круг владеющих этой информацией.

Виктор Алексеевич с болью смотрел, как рушится все то, чтоон настойчиво и любовно создавал долгие годы: коллектив, в котором не былоуниверсальных специалистов, зато были крепкие профессионалы, обладающие каждыйсвоим талантом, и таланты эти служили общему делу и на пользу всем. Если бы,например, можно было подключить к делу Володю Ларцева, он бы нашел способразвязать язык Василию Колобову и вытянуть из него правду об избиении, окотором тот упорно молчал. Если бы можно было, как прежде, посадить Анастасиюза аналитическую работу и дать ей возможность как следует подумать, она быобязательно придумала что-нибудь остроумное и изящное, а обаятельный контактныйживой Коротков и строгий красивый интеллектуал Лесников разыграли бы по еесценарию блестящий и убедительный спектакль, после которого вместоаплодисментов и цветов на них посыпался бы дождь информации. Если бы… Если бы…Нельзя. Пока нельзя.

Гордеев уже знал, кто из его сотрудников контактирует спреступниками, но что-то мешало ему положить конец мучительной ситуации. И делобыло не только в сострадании, эмоциях и сердечной боли. Виктор Алексеевич немог избавиться от чувства, что в этом деле все не так просто, что за единичнымпредательством стоит нечто большее. Нечто более сложное и более опасное.

Была и еще одна вещь, которая смущала его в плане,предложенном Каменской. Гордеев требовал от своих сотрудников беспрекословногособлюдения требований закона. Положа руку на сердце, он не смог бы сказать, чтоего правосознание протестует против не вполне законных действий, к которымчастенько прибегают оперативные работники при раскрытии преступлений. Это былоповсеместной и повседневной практикой, сколько Колобок помнил свою работу вмилиции, а было тому уже три десятка лет. Дело было в другом. Виктор Алексеевичнаглядно видел, как дозволенность и безнаказанность незаконных методов работыприводила к падению профессионализма, утрате изобретательности в разработкеоперативных комбинаций. Ну в самом-то деле, зачем мучиться и изучать системызамков и принципы подбора ключей, когда любую дверь можно открыть ломом иликувалдой? А в недалеком будущем уже маячили адвокаты, допускаемые кподозреваемому с момента задержания, а также далеко не «карманные» прокуроры исудьи, постепенно выходящие из-под гнета статистических показателей и из-подстраха перед партийными репрессиями. Такую перспективу Гордеев разглядел многолет назад, еще в самом начале процесса демократизации, и начал собирать,кропотливо и тщательно, команду, которая сможет научиться работать в новыхусловиях. Команду, которая, раз и навсегда усвоив, что требования закона святыи нерушимы, сумеет нарастить профессиональный потенциал, достаточный дляуспешной работы, сумеет придумать и реализовать новые приемы и методы раскрытияпреступлений. Команду, которая сможет использовать и психологию, и топографию,и физические данные, и интеллект, и еще Бог знает что… Но только не нарушениязакона.

В плане Каменской никаких очевидных нарушений не было. НоВиктор Алексеевич подозревал, что Анастасия чего-то недоговаривает. Безусловно,на прямой обман начальника она не пойдет, но… Хитра, чертовка.

Анастасия.

Настасья.

Стасенька…

Настя с наслаждением уплетала приготовленный Лешей ужин. Ане выйти ли ей за него замуж в конце-то концов? Он ведь давно этого хочет. Какхорошо, что он есть на свете.

– Вкусно? – спросил Чистяков, с улыбкой наблюдая заподругой, демонстрирующей завидный аппетит.

– Обалдеть можно! – искренне ответила она. – Лешик, тыне сердишься, что я тебя из дома выдернула посреди недели?

– Я так понял, что у тебя неприятности, – осторожносказал он. – Ты, по-моему, замок сменила.

– Угу. Я кому-то наступила на хвост, и меня пытаютсяиспугать. Мне бы не хотелось ночевать одной, по крайней мере несколькоближайших дней. Я хотела тебя попросить… – Она замялась.

– Проси, не стесняйся, – подбодрил Леша. – Ты у менядевушка скромная и не особенно нахальная, золотых гор не попросишь.