Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев Страница 37

Он на мгновение задумался.

– У вас настоящий женский дар утешения, – сказалДронго, – и понимания. Это тоже редкий дар, он дается только настоящимженщинам. Может, поэтому вы бываете так нужны Джорджу Осинскому. Вам можноисповедоваться. Рядом с вами мужчина чувствует себя сильнее. И чище.

Она ничего не сказала, а подошедший официант уже расставлялна столике перед ними легкие закуски.

Еще через полчаса они поднимались по крутым и узким улочкамМонмартра на Пляс-де-Театр, туда, где было царство современных французскиххудожников, их своеобразный мир, населенный единым братством людей, стремящихсяостановить время, запечатлев его в красках.

Они шли молча. После разговора в ресторане между нимивозникла какая-то связь, какой-то внутренний диалог, уже не требовавший лишнейвибрации голосовых связок, внутренняя музыка их разговора продолжалась. Насамой площади были расставлены картины десятков художников, предлагавших своитворения зачастую за символическую плату в сто или двести франков. У одной изкартин они остановились. Это было небольшое полотно художника, решившегорассказать о дожде на Монмартре. Краски были смазаны, силуэты расплывчаты,человеческие фигурки очерчены зыбкими тенями, но все это создавало иллюзиюнеясного, символического, размытого города, словно снова и снова стираемогодождем и возникающего каждый раз в каком-то новом качестве. Дронго, не торгуясь,купил картину за полторы тысячи франков. Для Монмартра цена, превышающая тристадолларов, была довольно высока. Но картина ему понравилась. Попросив художникаупаковать ее, он коротко сказал Барбаре:

– Это для вас.

Она не удивилась, будто ожидала такого подарка. В отель онивозвращались вечером, когда повсюду зажглись огни и Париж начал оживать: сонныеклетки его организма начали пробуждаться, а блеклые краски дневного светауступали место неоновому великолепию вечернего города, так выгодно подчеркиваявсе его многочисленные достоинства.

Уже войдя в отель, они узнали, что Осинский и егомногочисленные сопровождающие вернулись с прогулки полчаса назад. Барбараотправилась в свой номер, чтобы привести себя в порядок. Дронго, поднявшись ксебе, разделся, принял душ и лишь затем позвонил Якобсону. Там никто неотвечал. Он не удивился. Якобсон был как нянька при Осинском, всегда в егоапартаментах. Он набрал номер телефона апартаментов Осинского. Трубку снялЯкобсон.

– Где вы были? – недовольно спросилЯкобсон. – Я думал, что с вами что-то случилось. Могли бы оставитьзаписку.

– Вы считаете это разумным объяснением вашегопоступка? – вместо ответа перешел в нападение Дронго. – Кажется, мыможем расторгнуть наш контракт уже сегодня. Я не привык, чтобы мой подопечныйсам решал вопросы своей безопасности.

– Вы ничего не поняли, – нервно заметилЯкобсон, – спуститесь к нам, мы должны объясниться. Кстати, ужинать мыбудем в номере. Барбаре я уже сказал об этом. Если хотите, можете бытьчетвертым.

Дронго, ничего не ответив, положил трубку. Достал из шкафасвой смокинг, в котором обычно появлялся на вечерних трапезах. «Интересно, чтов этот раз придумает этот скользкий тип?» – думал он, затягивая на шеегалстук-бабочку.

Вниз он спустился через десять минут. Как всегда, полестнице, заодно проверяя наличие посторонних людей. У входа в номер стоялсотрудник службы безопасности отеля. Он не знал Дронго в лицо, и потомупришлось позвать Хуана, который вышел из апартаментов, подтверждая, что мистерСаундерс может войти.

Столик был накрыт, как обычно, в зале для гостей. Зал былвыдержан в традиционном для апартаментов «Ритца» стиле барокко. Если номерДронго можно было скорее отнести к образцам искусства ампира, то апартаменты, вкоторых остановился Осинский, были лучшим номером «Ритца», и здесь царилобарокко. Изощренный стиль Людовика XIV, безупречные линии мраморных потолков,высокие колонны, насыщенное световыми эффектами пространство, и, наконец,светильники и кресла составляли в своем единстве необходимую гармонию, стольхарактерную для этого стиля.

Дронго прошел в зал, где уже стояли Осинский и Якобсон.Барбара сидела на небольшом диване в углу зала, листая какой-то журнал. Дронгознал, как важно сразу, при внезапном появлении, обращать внимание на лицалюдей. Когда, застигнутые появлением чужого, они еще не успели сменить своимаски. Ведь человеческое лицо не просто раз и навсегда надетая маска. Оновидоизменяется при каждом общении. При любой ситуации. И если вначале бываетнадета одна маска, то при появлении чужого человека она сразу меняется.

Войдя в зал, он обратил внимание на лукаво-хитрое выражениеЯкобсона и несколько удивленно-мрачное лицо Барбары. Лицо маэстро он увидел несразу – тот стоял у окна. Но когда Осинский оглянулся, в его глазах мелькнулонечто похожее на азарт. Это насторожило Дронго, он раньше не замечал подобноговзгляда.

– Добрый вечер, – спокойно сказал он, – как унас дела? Кажется, вы сегодня выезжали на природу?

– Да, – подтвердил Якобсон, подойдя к немувплотную, – мистер Осинский плохо спал, и мы решили выехать за город.Сейчас ему гораздо лучше.

Барбара подняла голову и испытующе смотрела на Дронго.Именно так – испытующе. Это ему опять не понравилось. Что произошло между нимиза несколько минут до того, как он появился здесь?

– Может, вы мне объясните, почему вы решились на такойриск? – спросил он Якобсона.

– Мы все просчитали, – возразил тот, – небыло никакого риска. Кроме Хуана и Мартина, с нами поехали еще три моих новыхохранника. И потом, мы были в загородном замке, куда никто из постороннихпопасть не мог.

Он сел в кресло, приглашая в соседнее собеседника. Осинскийотошел от окна и тоже сел в кресло, стоявшее рядом с Барбарой. Дронго обратилвнимание на его походку. Кажется, Осинскому пошла на пользу эта прогулка,подумал он. Или это ему лишь кажется?

– Тем не менее я прошу вас в будущем избегать подобныхэкспериментов, – сказал Дронго, – иначе я просто уеду из Парижа.

– Согласен, – кивнул Якобсон, – тем более чтомы уже завтра уезжаем в Брюссель.

– Вы все-таки хотите совершить это турне? – понялДронго.

– Мы подписали контракт, – терпеливо объяснилЯкобсон, – и просто не имеем права его нарушить. Слишком большиенеустойки. Кроме того, это нужно и для рекламы новой оперы маэстро. Ведь вПариже все прошло как нельзя лучше.

«Почему так смотрит на меня Барбара?» – снова подумалДронго. Не так, как раньше. Что-то произошло. Она словно ждет, что он решиткакую-то важную задачу. Какую?! И Осинский тоже все время смотрит в егосторону. А в голосе Якобсона появилась какая-то наглая уверенность. Уверенностьв чем? Что он должен понять именно сейчас?

– Это очень большой риск, – медленно сказалДронго, – нам нужно все просчитать. О готовящемся турне наверняка напишутгазеты, и Ястреб будет знать, где именно искать Осинского.