Возвращение блудного сына - Александр Омельянюк Страница 36

– «Да я уж его выбросил! А ты сам ей об этом скажи, когда придёт!».

Платон сразу утром, после доклада начальнице получив от неё карт-бланш, посадил бедолагу через решётку на форточку, с которой тот, к счастью, сам спрыгнул на улицу.

Он тут же доложил об этом Надежде, которая с возгласом облегчения пыталась очистить и свою совесть:

– «Ну, слава Богу! Мы его и так спасли и вылечили!» – начала она было оправдывать своё предательство.

– «Как говориться, подобрали, обогрели и… обобрали!» – пытался Платон шуткой сначала не дать ей этого почувствовать.

– «Да ну, тебя! Скажешь тоже! Ведь голуби не могут жить без стаи! Ему с ними будет лучше!» – продолжала очищать свою совесть Надежда.

– «Так он же летать не может?!» – удивился такой логике Алексей.

– «Может! Ещё как может! Вон он как запрыгивал к Платону на стол!» – попыталась оправдаться начальница, будто бы уличённая подчинёнными в чёрствости.

– «Да, да! Он даже через форточку сам с радостью сиганул!» – попытался выручить Надежду Платон, заодно пытаясь оправдать и себя.

– «Да отмучится он быстрее! Собаки съедят!» – выдал сокровенное, и добавил перца во всеобщее обсуждение, Иван Гаврилович.

И уже к концу дня их опасения в принципе подтвердились. Переходя двор, голубь погиб под колёсами отъезжающей машины.

От такой новости от Алексея Надежда Сергеевна не выдержала, и убежала на второй этаж поплакать.

– «Да-а! А курицы тоже бывают кандидатами наук!?» – сокрушённо бросил вслед скрывшейся Иван Гаврилович.

– «Да, ладно!» – оборвал того Алексей.

Но жизнь шла своим чередом.

В метро периодически молодые нищие козлики перескакивали через турникеты, а состоявшиеся по жизни и успешные в жизни самодовольные пожилые, даже старые, козлы своим самолюбованием иногда тормозили толпу при входе на эскалатор.

Да! У каждого в жизни своё место, свой черёд! – сам себе мудро заметил писатель.

Но Платон был оптимистом и никогда не унывал. А жизнь брала своё!

Заканчивался золотой октябрь – середина золотой осени!

Ну, как можно унывать, даже осенью, когда кругом такая красота?! – рассуждал поэт, тут же записывая:

Прохладный солнечный октябрь.

Шуршит опавшая листва.

И с голубого небосвода

Светило смотрит на меня.

От Солнца я, невольно жмурясь,

Вокруг себя бросаю взгляд.

И, красотой вокруг любуясь,

Пишу я строчки невпопад.

Прошёл Покровским вот бульваром.

Дошёл до Чистых я прудов.

Здесь хлопоты людей недаром:

Мой город и к зиме готов.

В пруду ещё ночуют утки.

Фонтаны (там, где аист) бьют.

Пройдут всего возможно сутки,

И их к зиме уже запрут.

С газонов всех листву убрали.

И на скамьях уж не сидят.

Но ходят по бульвару пары.

Прохожие на них глядят.

И вспоминают здесь былое,

Как сами были молоды.

Да! Было время! И какое?!

Вдвоём гуляли у воды.

Стихи друг другу тут читали,

И целовались до утра.

С компанией своей гуляли,

Но только редко, иногда.

Проходят дни, проходят годы,

Проходят целые века.

Но, презирая все невзгоды,

Любовь здесь будет навсегда!

И «Чистые пруды» навеки

Пребудут символом любви!

За чистоту люблю я… реки!

Люблю златые октябри!

Да! Платон любил их, впрочем, как и многое другое! Он вообще ко всем людям, их словам, делам и поступкам всегда относился с теоретическим пониманием; ко всему в жизни происходящему относился сугубо практически, с аналитически философским спокойствием; в общем, всегда был добрым и любвеобильным человеком.

Даже по отношению к своей сестре – лицемерной богомолке Анастасии он был терпим.

В телефонном разговоре она как-то удивила Платона. На вопрос своей знакомой, не скучно ли Насте жить одной в двухкомнатной квартире, та с достоинством ответила:

– «Ну, что ты?! Мне одной хорошо, причём всегда! Никто не мешает, никто с тобой не спорит, не расстраивает тебя! Да ведь и духовно богатому человеку никогда не бывает скучно с самим собой!».

– «Да уж! Вариться в собственном соку тебе лучше – всегда можно спокойно поговорить с умным человеком!» – в ответ тогда съязвил Платон.

А ведь и мне частенько тоже приходиться вариться в собственном соку! – не без самоиронии подумал Платон – Вон, когда сочиняешь и пишешь, то практически не с кем и посоветоваться-то!

И он снова сел за очередную свою «нетленку», на это раз про текущий ноябрь:

Смахнув листву с деревьев, осень,

Когда всю силу набрала,

Местами снегом сделав проседь,

С собой к зиме нас позвала.

Мы ж не торопимся к заносам.

И не торопится она.

Пока зиму оставив с носом,

Вершит осенние дела.

Средь дымку – Солнца лишь каёмка.

И в инее с утра трава.

На крышах – белая позёмка.

На лужах днём не видно льда.

Течёт ноябрьская осень.

Текут, как дни, мои года.

Уж седина сменила проседь.

Готовиться к зиме пора.

Любую я люблю погоду!

Люблю я все свои года!

На мельницу не лью я воду

Судьбы-злодейки никогда.

А подчиняюсь только зову.

Да! Зову сердца своего!

Вершу судьбы своей основу –

Основу кредо моего.

И в ноябре работать можно.

И даже в зимнем декабре.

Спокойно, только осторожно,

На радость людям и себе!

А планы…. Это грандиозно!

Успеть бы сделать все дела!?

И делать их совсем не поздно!

А, как их сделаю, тогда…

Творческой, да и не только, плодовитости Платона можно было позавидовать, его энергичности тоже.