Вор с палитрой Мондриана - Лоуренс Блок Страница 36

— Их можно взять всего за пятьдесят баксов в месяц, — сказала она. — Довольно выгодно, правда? В день получается меньше чем по два доллара. Что может обойтись дешевле, чем по два доллара в день?

— Ну, завтрак, к примеру, — сказал я. — Если покупать продукты с умом.

— И не слишком усердствовать по части чаевых, если ходишь в кафе. Тут одно плохо, меньше чем на месяц взять нельзя. Даже если мы вернем эту штуковину через полтора часа, все равно придется выкладывать пятьдесят баксов.

— Можно вообще не возвращать. А сколько, кстати, ты оставила в залог?

— Сотню. Плюс еще оплату за месяц вперед, так что набежало полторы. Но сотню отдадут, когда мы вернем эту хреновину. Если вообще вернем.

На углу Шестой Авеню и Двенадцатой мы остановились, ожидая, когда загорится зеленый. Он загорелся, и мы перешли на другую сторону. Оказавшись там, Кэролайн заметила:

— Ну разве не безобразие? Вопиющее нарушение закона! Разве не должны они устанавливать специальные настилы на каждом переходе?

— Да, что-то такое, помню, говорили.

— И разве это можно назвать настилом? Ты только посмотри, какой высокий тут бордюр! Вот грохнемся сейчас!..

— Крепче держись за ручки, — сказал я, — а я приподниму. Вот так…

— Черт!..

— Ты потихоньку, не толкай.

— Дерьмо в шоколаде! Ну ладно, вдвоем мы с тобой еще как-нибудь управимся, а что прикажете делать настоящему, прикованному к креслу инвалиду?

— Ты задаешь один и тот же вопрос на каждом шагу.

— Да потому что на каждом шагу так и вскипаю от возмущения! Из-за того что приходится поднимать эту чертову штуковину, чтоб протолкнуть ее на тротуар! Нет, это просто безобразие, и с ним надо бороться. Дай мне петицию, и я тут же ее подпишу. Покажи, где проводится парад, и я к нему присоединюсь. Ну, что тут смешного?

— Просто представил себе этот парад.

— У тебя извращенное чувство юмора, Берн. Кто-нибудь тебе об этом говорил, а? Ну, подтолкни же, а то нашего друга уже окончательно растрясло.

Но наш друг не жаловался. Это был, как вы уже, наверное, догадались, покойный мистер Тренквист, а штука, которую мы толкали перед собой, была ничем иным, как инвалидным креслом на колесиках, взятым напрокат в больнице Питтермана, что на Первой Авеню, между Пятнадцатой и Шестнадцатой улицами. Кэролайн сходила туда, взяла кресло и доставила его в собранном виде в лавку в багажнике такси. Я помог ей втащить кресло в подсобку, где мы разложили его и усадили в него Тренквиста.

Надо сказать, что ко времени, когда мы собрались выйти из лавки, выглядел он вполне естественно, сидя в этом кресле, и уж во всяком случае, куда презентабельнее, чем на сиденье унитаза. За пояс он был привязан кожаным ремешком, и еще я добавил пару шнуров от старой лампы, которыми прикрутил запястья к подлокотникам, а лодыжки — к специальной ступеньке для ног. Плед — на деле то было старое, траченное молью одеяло — прикрывал его от шеи до кончиков ступней. Пара затемненных очков скрыла остекленелые голубые глаза. Твидовая кепка с козырьком, висевшая у меня в подсобке на гвозде с марта в ожидании своего законного владельца, была водружена на голову Тренквиста, сделав его таким образом менее узнаваемым. И вот таким манером мы передвигались по улицам города, пытаясь разобрать, что, черт возьми, произошло, и останавливаясь через каждый квартал, когда Кэролайн начала бесноваться по поводу бордюров.