Костяной склеп - Линда Фэйрстайн Страница 35

Майк оставил его замечание без ответа.

— Что она ответила?

— Гэрриет? Что со всем справится сама. Что имеет большой опыт консультирования в подобных вопросах. Что лично видела Катрину спустя какое-то время после случившегося летом, и эти изменения не были уж такими разительными, как это показалось нам, тем, кто знал ее задолго до нападения. Она заверила меня в своей компетенции, и я на нее всецело положился, Гэрриет сказала, что описанные мной симптомы полностью соответствуют посттравматическому синдрому изнасилования.

— А с Катриной вы больше не разговаривали на эту тему?

— Да, в общем-то, нет. К началу ноября Катрина уже подготовила меня к тому, что возвращается домой, в Кейптаун. У нее там отец…

— У вас остался его номер телефона? — не дал договорить ему Майк.

— Эта информация есть в личном деле, но не думаю, что это вам поможет. По словам Катрины, отец находился в лечебнице. С диагнозом «ранняя стадия развития болезни Альцгеймера», если я правильно помню. Я сказал ей, что считаю ее возвращение ошибочным по двум причинам.

— Это каким же?

— Мне казалось, что прежде всего ей самой необходимо поправиться, а лучше отказаться от своей затеи. Но Катрина нам все уши прожужжала о том, какое замечательное в Южной Африке медицинское обслуживание. Говорила, что если ее исцеление зависит от психологического фактора, то ей лучше покинуть место, где ее изнасиловали. А если дело в физическом состоянии — как я был склонен считать, она же, напротив, отрицала это, слишком полагаясь на заверения Гэрриет, — то лучшие доктора в мире, по ее словам, практиковали именно в Кейптауне.

— А вторая причина, по которой вы отговаривали ее от отъезда?

— Ее исследования.

— Считаете, что у них в Африке нет могил с надгробиями? — спросил Майк. — Или что там нет музеев?

— Конечно, там есть и то и другое. Но не по ее специальности. Вообще Катрина уже написала заявление о приеме на новую работу. Я дал ей рекомендательное письмо, вы можете и его увидеть в ее личном деле.

— Куда же она хотела устроиться? — поинтересовался Мерсер.

— В музей Макгрегора. Это в Кимберли, Южная Африка.

— У них разве есть отделение средневекового искусства? — спросила я.

— Ботаника. Археология. История культуры. Зоология. В основном естествознание. Там много науки, но никакого средневекового искусства. Это, конечно, было мое личное мнение, мисс Купер. Просто у Катрины очень хорошие перспективы в научном плане, а в нашей области конкуренция довольно жесткая. И поскольку все исследовательские программы по Средневековью ведутся лишь в европейских и американских университетах, она, стало быть, пускала на ветер десять лет учебы.

— Но ведь там ее дом, мистер Беллинджер, — возразила я.

— Ее мать умерла. Отец давным-давно о ней забыл. Катрина училась в Англии, ее друзья рассеяны по всему миру. Ее дом не там, не в Южной Африке. Она только-только начала обживаться здесь. — Беллинджер поднялся и принялся возбужденно расхаживать по кабинету. Судя по всему, он приложил немало усилий, чтобы отговорить Катрину от идеи покинуть Нью-Йорк. — Мы с Анной Фридрих все надеялись, что ее настроение улучшится и она поправится. Я даже обсуждал с Евой возможность перевести Катрину в центральное отделение Метрополитен, чтобы ей не приходилось ходить каждый день на работу через парк.

— Похоже, вы всеми силами старались ее удержать, — заметил Майк.

— Да, это так. Я даже предложил ей взять отпуск и поехать домой на праздники. Проведать отца. Хотел, чтобы она убедилась сама, что ей нечего делать в Кейптауне. Но сейчас я могу представить себе, в каком напряжении находилась Катрина, если все это время кто-то пытался ее убить.

Беллинджер после некоторого колебания посмотрел через стол на Майка и Мерсера.

— Я могу узнать, как она умерла?

— Вероятнее всего, отравление.

Беллинджер отодвинул стул, тяжело на него опустился и, запрокинув голову, стал изучать примостившуюся под сводами потолка горгулью. Последнее, что я от него ожидала услышать, это смех.

— Я так надеялся, что мышьяк тут ни при чем. У меня его столько, что можно перетравить всех.