Не возжелай мне зла - Джулия Корбин Страница 34

— Отлично, — говорит он. — Кажется, вы все предусмотрели.

Проходим в гостиную, снова вижу слово «убийца», и голова дергается, словно от крепкой пощечины. Прямо как в голливудском боевике. Но это, увы, не кино, нам угрожает реальная опасность. Только за что? Жили, жили — и вот на тебе.

— Теперь можно оборвать? — спрашиваю я.

— Валяйте. Давайте я помогу.

— Думаю, отдерется легко, — говорю я. — Обои довольно плотные, двуслойные.

Нагибаюсь к полу, ногтем подцепляю уголок над самым плинтусом. Тяну на себя, и вся полоса целиком отстает, а вместе с ней и половинка буквы «У».

— Молодчина! — кричит О’Рейли, и мы улыбаемся друг другу. — Если так дело пойдет, управимся быстро.

Он заходит с другой стороны, и очень скоро мы встречаемся посередине. Большинство обойных листов отодрались целиком, осталось лишь несколько кусочков. Еще пара минут, и мы отходим, любуемся работой: перед нами голая стена, позади куча хлама.

— Мне эти обои все равно не нравились.

— Значит, вы не сами их клеили?

— Не было времени, да и денег тоже, — смеюсь я. — Так что нет худа без добра. Цвет просто ужасный, блеклый какой-то. Неужели вы думаете, что я могла такой выбрать?

— Да я что, я человек простой. Откуда мне знать, какие вам нравятся, какие модные?

Он снова улыбается, и я, не в силах устоять перед его обаянием, чувствую, что коленки мои слегка подгибаются. Вдруг охватывает смущение: я один на один в доме с мужчиной, с которым только вчера мне так хотелось завалиться в постель. В голову лезут непрошеные мысли — его сильные руки задирают мне платье, а губы прижимаются к моим, — и, к собственному ужасу, я, кажется, краснею как рак.

— Что-нибудь не так? — спрашивает он.

— Все отлично, — отвечаю я.

Подхожу к окну, гляжу на улицу, жду, когда щеки перестанут пылать и можно будет снова повернуться.

— У вас, наверное, в субботу много дел. — От смущения голос звучит несколько отрывисто. — Не хочется вас задерживать.

— Может, помочь вам убрать все это? — Он машет рукой на кучу мятых обоев.

— Нет, не надо. — Почти бегом направляюсь к двери, открываю. — Вы и так потратили на меня кучу времени, а сегодня выходной.

Пытаюсь изобразить улыбку, чувствую, что не получается, наоборот, похоже, сейчас расплачусь. Хочется прижаться к его груди, хочется услышать от него, что все будет хорошо, все будет просто отлично. Откуда вдруг на меня накатило? Вспомнилось прошлое? Достало затянувшееся одиночество? Или фильмов насмотрелась, где вдруг является настоящий мужчина, и все у нас, у бедненьких и беззащитных женщин, налаживается, и приходит счастье?

Видит Бог, я, как никто другой, не должна питать никаких иллюзий насчет романтической любви, но вот на тебе, сердце стучит, как Биг-Бен.

— Хорошо. Свяжусь с вами завтра. — Вид у него явно озадаченный и несколько разочарованный. — А вы в случае чего знаете, где меня найти.

— Конечно. Спасибо.

Он выходит, и я сразу закрываю за ним дверь. Черт, черт, черт! Не хватало еще именно сейчас потерять над собой контроль. Нет, надо взять себя в руки и заниматься только тем, что важно, не пудрить себе мозги дурацкими мечтами о любовных интрижках. Прежде всего надо успокоиться — и вперед, к Тревору Стюарту.

Несколько минут как заведенная меряю шагами пол, но все без толку, буря в груди не утихает. Последние несколько недель меня дергали со всех сторон, но, несмотря на страх, а я была жутко напугана последними событиями, плакать я себе не позволяла. А теперь, видимо, пора дать волю чувствам. Сажусь на диван, обхватываю себя руками и плачу, пока не кончаются слезы. Кажется, наревелась от души, все выплакала — и страх за Робби, и собственное одиночество, и тревогу о том, что семена, посеянные в прошлом, дали в настоящем такие плоды. Закончив реветь, иду в ванную комнату, ополаскиваю лицо холодной водой. В зеркале картина ожидаемая: красные глаза, распухшие губы, пунцовые пятна на щеках — словом, видок еще тот. Надо подождать, пока лицо не придет в норму, а потом уж двигать в сторону Тревора Стюарта. Еще час посвящаю обоям, навожу порядок, затем убираю на кухне, подметаю мусор, вытираю пыль, загружаю стиральную машину. И только потом снова гляжусь в зеркало: не супер, конечно, но с помощью румян и туши можно поправить. Вот так, теперь я готова к бою.

Мой докторский саквояж всегда стоит перед дверью, я беру его с собой и еду по адресу, который нашла в справочнике. Что скажу, если он откроет дверь, пока не знаю, но можно прикинуться, будто иду по вызову, но не могу найти адрес. А если он меня узнает?.. Если узнает, буду действовать по ситуации. Там разберусь.

Он тоже живет в южной части города, но ближе к окраине. Надеюсь, он снова женат, обожает свою жену, но, как только я вижу его обиталище, надежда рассыпается в прах. Улица чистенькая, с ухоженными садиками, сверкающими окнами, но нужный мне дом — исключение. Трава по колено, глиняные горшки для цветов обломаны, под эркером валяется размокшая картонная коробка, полная пустых бутылок из-под виски. Не давая себе опомниться, хватаю саквояж, прохожу через скрипучую калитку и иду прямо к парадной двери. В соседнем садике лает собака, хозяйка кричит на нее. Парадная дверь застеклена, но стекло матовое, что творится в коридоре, видно плохо. Кажется, на циновке внутри навалена куча писем и рекламных проспектов. Звоню и жду, без особой надежды, что мне откроют.

— Вы кого-то ищете? — слышу голос.

Женщина стоит за живой изгородью, руки сложены на груди. Типичная соседка, которая всюду сует свой нос. От такой ничто не укроется. Такие люди чрезвычайно полезны, когда замещаешь участкового врача и разыскиваешь адрес больного.

— Я ищу Тревора Стюарта, — отвечаю я. — Вы, случайно, не знаете, где он?

— А вы кто, агент по недвижимости?

Это уже другой голос, на этот раз мужской. Голова его возникает рядом с головой женщины.

— Нет, я врач. Правда, Тревор не с моего участка, — добавляю я на случай, если их обслуживает один доктор.

— Наверное, замещаете? — говорит мужчина. — Да-а, всем надо хоть немного подзаработать, такие времена настали.

— И не говорите, — отзываюсь я, не подтверждая, но и не опровергая его догадки. Подхожу поближе к живой изгороди. — А вы давно его видели?

— Тут какая-то путаница, доктор. Тревор в лечебнице. — Он поворачивается к жене. — Сколько уже, а, Маргарет?

— Минимум месяца три. Я помню, когда за ним приехала «скорая», землю покрывал иней.

— Поместили в психушку на принудительное лечение, по закону, — говорит он. — Совсем крыша поехала… Бедняга. — Пожимает плечами, отчего колышется его огромный живот. — И ведь еще совсем не старый.

— Опасно было оставлять его без присмотра, — подхватывает Маргарет. — Пил много. Все соседи вам скажут, все видели, он буквально каждый день то из винного магазина тащится, то из паба, чуть не ночью, еле на ногах стоит, а бывало, и в канаву свалится.