Безбашенный всадник - Михаил Серегин Страница 34

– И вы решили сбежать? – спросил я.

– Нам были необходимы новые впечатления и новые встречи! – объяснил Ушаков. – Талант артиста питается этим точно так же, как его тело едой! Мы просто задыхались там! Нам нужен был хоть глоток свободы!

– И здесь вы ее обрели! – насмешливо заметил Мажор, но, тут же получив от меня весьма чувствительный толчок ногой под столом, мгновенно заткнулся.

– Как же вы смогли убежать? – поинтересовался я.

– А! – отмахнулся Назаров. – Это было несложно! Мы просто не вернулись в корпус с вечерней прогулки после ужина, а спрятались в кустах. Потом мы дождались там ночи и перелезли через забор.

– Но ведь по радио говорили, что вы были в больничных пижамах? – удивился я. – Как же вы не привлекли ничьего внимания?

– Чьего? – в свою очередь удивился Ушаков. – Диспансер находится на окраине города, и мы просто пошли подальше от него! Вот и все! Было так славно идти себе и идти! И не ждать окрика санитара!

– О, это было чудесно! – воскликнул Назаров. – Сама природа вдохновляла нас! Мы скинули с себя ненавистные больничные пижамы и тут же преобразились.

– Сперли простыни, завернулись в них и стали чудить, – тихонько пробормотал, не удержавшись, Мажор.

– Да и действительно, – укоризненно посмотрев в сторону парня, сказал я. – Но где вы достали одежду?

– Когда мы проходили через какие-то деревни, то снимали с веревок сушившееся там белье, – объяснил Назаров и поторопился объяснить: – Но мы снимали в каждом дворе только по одной вещи, чтобы никого не обидеть.

– И вот мы пришли сюда! Когда мы попали в эту обстановку, – Ушаков повел рукой, показывая на свалку, – то поняли, какой простор открывается здесь для творчества, и решили тут остаться! Мы построили свой дом и отдыхали там душой! Мы ведь так устали от однообразной казенной атмосферы больницы, что нам захотелось домашнего уюта! Ах, это было так прекрасно: сидеть ночами под звездным небом и полностью отдаваться полету фантазии, которая уносила нас в заоблачные дали!

– А потом мы нашли беспризорного коня, и нас осенило вдохновение, – делился с нами Назаров. – Это было словно вспышка молнии! Вы даже не можете себе представить, какое это счастье вновь почувствовать себя артистом с большой буквы и творить! Творить!

– Да уж! Натворили они немало! – тихонько хмыкнул Мажор. – Чуть с ума весь поселок не свели!

– Мы создали себе сценические костюмы, – продолжил Назаров. – Обзавелись реквизитом...

– Точнее, где-то косу и простыни стащили, – продолжал комментировать Максим.

– И стали давать представления. Но все время изображать одних и тех же персонажей нам было скучно, и мы иногда менялись ролями, – закончил Ушаков.

– Где же вы оба так хорошо ездить верхом научились? – спросил я.

– А я вырос возле ипподрома и с детства на лошадях ездил, – объяснил Назаров, бывший Всадник без головы.

– А я служил в армии в конном полку киностудии, – сказала бывшая Смерть – Ушаков. – Нас там учили не только обращаться с лошадьми, но и джигитовке! – гордо добавил он.

– То-то вы смогли удержаться на лошади, когда она на дыбы встала, – одобрительно заметил я.

– Это еще что! Если хотите, я сейчас могу показать вам настоящее искусство, – предложил он.

– Думаю, что Харитонов на это не согласится, – торопливо вставил я. – Он и так сильно переживал, когда этот жеребец исчез.

– Ну, я в другой раз! – пообещал мне Ушаков.

– А ведь правда мы все здорово придумали? – спросил Назаров. Хотя комплиментов на их головы мы уже вывалили более чем достаточно, но ведь для артистов всегда мало.

– Замечательно! – с чувством подтвердил я. – Только зачем же было иногда, – быстро добавил я, – народ пугать? Мою жену, например?

– А что бы мы тогда ели? – удивился Назаров. – Только вы не подумайте, что мы опустились до банальных краж! Просто это была своеобразная плата за представление. На дачах жизнь такая скучная, а мы внесли в нее некоторое разнообразие. Мы уверены, что людям это очень понравилось! Ведь правда?

Ну что я мог ответить этим двум людям, учитывая их болезненное душевное состояние?

– Конечно, понравилось! – как можно искреннее сказал я, честно глядя им в глаза.