Безбашенный всадник - Михаил Серегин Страница 33

Весь следующий день я вместе с раскаявшимся и горевшим желанием искупить свою вину Мажором, а также Юричем был занят, по мнению окружающих, очень странным делом – на опушке леса, которая выходила к свалке, мы сколачивали длинный стол наподобие тех, что в деревнях делают для свадебных или иных застолий на свежем воздухе, и скамьи по обе стороны от него. Естественно, все дачники, кто это видел, сгорали от любопытства, но подойти решился только Афонин, который со знанием дела осмотрел результаты наших трудов и, не выдержав, спросил:

– Вы чего это здесь затеваете?

– Да у нас с Марусей сегодня небольшое торжество намечается – годовщина нашего знакомства. Приедут друзья-приятели... Вот мы и решили посидеть на отшибе подальше от поселка, чтобы никому не мешать своими разговорами и музыкой. Тут и пошуметь можно, и потанцевать! А то на участке какие могут быть танцы? Не на грядках же плясать? А в доме у нас, сами знаете, не развернуться.

– Баловство все это, – неодобрительно буркнул он. – Только доски зря переводите!

– А мы потом все аккуратно разберем, – пообещал ему я.

– А-а-а! – протянул он и спросил: – А Смерти с косой и Всадника без головы вы не боитесь?

– Так нас много будет! Авось всем миром справимся с супостатами! Особенно по этому делу! – я выразительно пощелкал себя по горлу.

– Ну-ну! – покачав головой, сказал он и ушел.

Вскоре приехала из Боровска Маруся и привезла полные сумки выпивки и продуктов, причем, судя по тому, что с ней приехал и Харитонов, о котором я уже слышал, но вот только сейчас познакомился, он принял в их приобретении самое деятельное участие, потому что нам такое было не по карману. Он тоже нам немного помог со столярно-плотницкими работами, и когда мы закончили, то вручили Юричу в благодарность за труды бутылку вина и закусь и отправили нести службу.

Когда уже начало смеркаться, мы всей нашей дружной компанией – Маруся потихоньку испарилась, чтобы продолжить воплощение своего плана в жизнь, – сели за стол, включили магнитофон, и застолье началось. Мы ели, громко разговаривали и от души хохотали. Немного погодя, поняв, что ему здесь ничего не грозит, из кустов выбрался прятавшийся там все это время Камаль – откровенно говоря, нам всем не хотелось, чтобы его увидели посторонние, а то мало ли что? При виде шейха Харитонов невольно передернулся, но быстро успокоился – наверное, Маруся уже провела с ним разъяснительную работу, и он знал, что это не тот араб, который украл его жеребца.

Но мы не столько ели и пили, сколько старались произвести максимум застольного шума, чтобы привлечь к себе внимание, и, надо сказать, Маруся не ошиблась в своих расчетах, потому что в разгар веселья из леса появилась и, завывая, улюлюкая, свистя и производя прочие долженствующие устрашить нас звуки, к нам направилась уже знакомая всем нам парочка: Всадник без головы на белом коне, при виде которого, коня то есть, Харитонов побледнел и схватился за сердце, и Смерть с косой. В руках у них были пылающие факелы, и на неподготовленных людей эти двое действительно могли произвести самое неизгладимое впечатление вплоть до инфаркта.

Но мы-то были подготовлены и поэтому не стали разбегаться, оглашая окрестности воплями ужаса и побросав на произвол судьбы приготовленное угощение, а вместо этого вскочили с места, стали аплодировать и восторженно кричать: «Браво!», «Бис!», «Гениально!», «Присоединяйтесь к нам! Просим вас!». Подобная и совершенно неожиданная для этих двоих наша реакция заставила их оторопело замереть и удивленно переглянуться, но потом они, перебросившись несколькими словами, видимо, пришли к какому-то решению, потому что Всадник без головы спешился, и они оба стали раскланиваться, как артисты на сцене по окончании спектакля, а мы все продолжали восхищаться их мастерством. Наконец, решив, что эту своеобразную официальную часть можно уже и закончить, Всадник снял с головы простыню и оказался лысым и довольно симпатичным мужчиной, да и Смерть сбросила свой капюшон, под которым оказался розовощекий и торжествующе улыбавшийся человек.

– Позвольте представиться! – церемонно сказал Всадник. – Евгений Назаров! Артист кино!

– А я Алексей Ушаков, артист театра! – поклонился нам его спутник, бывшая Смерть.

– Очень приятно! – сказал на это я. – Просим вас к столу!

Они охотно присоединились к нам и принялись уплетать за обе щеки – оно и понятно, изголодались! А вот Харитонов как бросился к коню, как обнял его за шею, так и застыл, не в силах оторваться. Он шептал жеребцу что-то, наверное, ласковое, которое тот, как было видно, хорошо понимал, потому что все норовил погладиться об него и шумно дышал, вздымая волосы на его голове. Камаль, как истинный любитель лошадей, тоже не мог остаться в стороне и прилип к жеребцу с другой стороны, со знанием дела осматривая его и тоже говоря, судя по тону, что-то одобрительное, а потом Харитонов с шейхом завели свой «лошадиный» разговор, и все остальное их больше не интересовало.

– Ну, слава богу, хоть с лошадью разобрались и здесь все хорошо закончилось, – шепнул я Мажору. – Одним грехом на твоей совести меньше будет.

Артисты тем временем утолили первый голод, скинули простыни, и оказалось, что под ними на них были надеты самые обыкновенные, простецкие, производства какой-нибудь российской глубинки брюки и рубашки.

– Так у вас и нормальная одежда есть! – воскликнул я.

Обрадовавшись новым слушателям и зрителям, артисты тут же принялись в лицах рассказывать о своих похождениях.

– Понимаете, господа, – говорил Назаров. – Скука и однообразие губительны для таланта! Когда ты на протяжении долгого времени видишь вокруг себя одни и те же стены, одни и те же лица, то это никак не способствует творчеству, полету мысли и вдохновению! Это то же самое, что изо дня в день играть один и тот же спектакль перед одними и теми же зрителями! Разве артист может такое выдержать? – жаловался он.