Гадюка Баскервилей - Андрей Воробьев Страница 34

– …Мурка! Ты мой Муреночек! Мурка! Ты мой котеночек!.. – торжественно отбивая по столу такт ладонью, подхватил припев старинного шлягера оперуполномоченный Вася Рогов. – Мурка! Маруся Климова!..

Но допеть ему так и не удалось, потому что в этот момент дверь кабинета была решительно открыта, и на пороге во всей красе парадного подполковничьего полицейского кителя предстал Николай Александрович Петренко, величаемый за глаза оперативниками Мухомором.

– Та-ак, – угрожающе протянул вошедший, потянув носом, – празднуем? А работать кто за вас будет?

– Да мы… мы ничего, Николай Александрович, – на правах старшего по должности ответил за всех присутствующих Дукалис, одновременно стараясь незаметно затолкать ногой под стол пустую бутылку из-под водки, – у нас тут, так сказать, производственное совещание… План оперативных мероприятий отрабатываем.

– Оперативных, говоришь? – Брови Мухомора медленно поползли вверх, и он изумленно взглянул на старшего опера поверх очков в стиле «а ля Познер». – А, разрешите поинтересоваться, в каком притоне вы собираетесь петь про эту… как ее?.. – бандитскую Марусю?

– Это не бандитская Маруся, товарищ подполковник, – решительно возразил Дукалис, – а героически погибшая на своем посту сотрудница уголовного розыска. Сегодня – Первое мая – праздник весны и труда (естественно, героического!), вот и песни соответствующие моменту…

– Какие такие «соответствующие»? – попробовал возмутиться начальник райотдела. – Злых у́рок славите, товарищи?

– Да что вы, Николай Александрович! Там же сказано: «Даже злые урки и те БОЯЛИСЬ Мурку». И правильно боялись – она же в конце концов «зашухерила» всю тамошнюю малину – ОПГ ^[67] полностью в клетку помогла забить. Из песни слова не выкинешь… Только жаль (Дукалис тяжело вздохнул), что засветилась Мария Климова… Ну да времена иные были, опыта недоставало, старших товарищей с их богатым опытом (Дукалис опять вздохнул и вопросительно взглянул на начальника, словно ища поддержки)… Так я молодым и объясняю, как со спецконтингентом работать надо: не ходить в форме на встречу с агентурой, места для явок верные выбирать. Ну, кто же со связниками встречается в навороченных ресторанах, при этом вырядившись в кожаную тужурку, да с табельным оружием на поясе? А мы ошибки-то и анализируем. Вот…

– Вот я и говорю, – не сдавался Мухомор, поморщившись, словно от зубной боли, – вот я и говорю, что агентурная работа требует особого артистизма, такта, ответственности. А вы орёте на весь райотдел. Не надо бы этого, а то, понимаешь, поймет кто неправильно…

– А мы одновременно к смотру строя и песни готовимся, – снова нашелся Дукалис. – Согласно последнему циркуляру номер… номер два ноля – сто пятьдесят! Вот Рогов речовку и репетирует (Вася усиленно закивал головой, стараясь не дышать свежим перегаром в сторону начальника райотдела). А вы что, за этот циркуляр не расписывались?..

– Ну-у, ты тут не очень-то… – погрозил пальцем Мухомор, – руководящие документы я получше вашего знаю, а вот почему исполняете не вполне жизнеутверждающе – не пойму. Держите лицо ровно! С огоньком к службе относиться надо. В общем, чтобы к установленному сроку все было, как положено. Смотрите мне… – И, еще раз назидательно погрозив подчиненным пальцем, начальник удалился с чувством исполненного долга.

Некоторое время, пока шаги подполковника глухо затихали вдали коридора, в кабинете висела напряженная тишина. Первым ее нарушил Дукалис.

– Блин, сколько раз предупреждать, что дверь запирать надо! А ты (старший опер угрюмо взглянул на ссутулившегося Васю)… Ты чего разорался, как постовой на бомжа?..

Оправдаться Рогов не успел, так как дверь снова распахнулась, пропуская очередного визитера, начальника отдела уголовного розыска Соловца.

– Ну? И какой такой циркуляр мы выполняем? – безо всяких предисловий ехидно осведомился вошедший у Дукалиса. – Можешь не отвечать. Только я теперь по твоей милости назначен ответственным за вашу… мать… самодеятельность. Ты чего Мухомору про какие-то пионерские речовки наплел? Это попахивает фальсификацией.

– Извини, Георгич, – старший опер развел руками, – так получилось. Но это не фальсификация, а скорее работа с плановыми показателями… Сидим, понимаешь, Первое мая отмечаем, а тут Мухо… ну, подполковник Петренко, в общем…

– В общем, – прервал говорившего Соловец, – с вашим творчеством потом разберемся, а ты (он поманил пальцем Дукалиса) подойди-ка на минуту.

Старший опер выскользнул в коридор следом за начальником ОУР.

– Георгич, чего ты взъелся?

– А ты чего? Совсем офонарел? Сколько лет в конторе служишь – все не можешь выучить первый закон кабинета – двери запирать надо: кто не пьет – тот закладывает… В общем, так, слушай сюда: сейчас берешь молодых, – Соловец кивнул на дверь, – и валишь с ними хоть к черту на рога, но чтобы я вас здесь сегодня не видел. А будет Мухомор спрашивать, где были, – я с вами строевой подготовкой на улице Стачек занимался. Ясно?

– Ясно, – радостно закивал Дукалис, – щас все исправим. – И быстро юркнул в кабинет. – Ребята, еще по одной, на ход ноги, и валим отсюда по-быстрому…

* * *

Собирая в старый полиэтиленовый пакет пустые бутылки, дабы не оставлять в помещении следов «репетиции», Рогов что-то ворчал о плохих временах, когда нормальному оперу и в праздник выпить негде, не то что сделать фото на память с друзьями. При этом он предусмотрительно выложил из стола на видное место новенький «полароид», невесть каким образом попавший сюда и не числившийся среди вещдоков. Обнаруженный фотоаппарат следовало обязательно опробовать, чем сегодня оперативник и собирался заняться. Только этому благому делу помешало неожиданное появление начальства…

– Где угодно, но только не у нас, – возмущался Вася, – полицейские живут как люди. Толян, помнишь, ты рассказывал, как Холмс в тебе пианиста распознал?..

– Какой еще Холмс? – вступил в разговор Плахов, старательно запихивая во внутренний карман пальто непочатую бутылку «Пятизвездной». – Что, очередной авторитет? В законе?

– Да нет, – немедленно отозвался Рогов, – мы тут недавно с ребятами на машине времени в Лондон летали, к великому сыщи…

Но закончить свое повествование он не успел, так как Дукалис грузно наступил на ногу товарищу: «Тебе плохо? Может, на свежий воздух пойдешь?»

– Да я что?.. Я ничего… – залепетал Вася.

– А раз ничего, то и закончили трепаться. Сваливаем отсюда поскорее, пока действительно нас маршировать не заставили, – подвел черту в разговоре Анатолий, застегивая на ходу куртку, и заторопился к выходу, – совсем забыл, у меня сегодня еще одна встреча намечается. А вы уж, пожалуйста, кабинет заприте и чтобы через пять минут духа вашего здесь не было…

Последняя фраза донеслась до оперативников уже из коридора.