Под каблуком у синего ботинка - Маргарита Южина Страница 33

– Клавочка!! – заверещала старая знакомая, увидев гостей. – Что с тобой случилось? Скажи мне, милая, ты почему в кухонном фартуке? У вас случился пожар? И сгорели все теплые вещи? Вот несчастье! Подожди, я тебе принесу мамину старую кофту, она, правда, вся дырявая, но это лучше, чем ничего.

Старушка шустро забегала по комнатам, умудряясь одновременно что-то греть на кухне, и скоро все трое уже сидели возле пузатого самовара. Плечи Клавдии согревала драная кофтейка, кровь разгоняла четвертая кружечка чая, а сердце таяло от близости этого недотепистого Жоры.

– Ну как, понравился твоей Анюте мой рыжий олух? – усмехнулась старушка лукавыми морщинками.

– Ой, ну почему сразу «рыжий»? – обиделась Клавдия, и Жора подарил ей пламенный взгляд. – И разве он может не понравиться? Такой обходительный, вежливый, такой… большой…

– Да что ты? – всерьез удивилась старушка. – Значит, свадьбу готовить?

– Ну зачем так сразу… куда торопиться… Еще спешить некуда, – заквохтала Клавдия Сидоровна. – Я к вам, Мария Семеновна, по важному делу приехала. Знаю, что вы себя от инфаркта избавили, сами сердце свое подлечили и других научили. Сколько вы людей спасли, наверное, и не считали. Сейчас тоже ваша помощь требуется. Одной женщине очень надо сердечко подлечить.

Мария Семеновна между тем, уставившись в окно, попивала чай да жевала булку с повидлом. Она, казалось, даже не слушала, о чем ей говорила Клавдия. Однако потом вдруг развернулась и ясными глазами впилась в самые зрачки гостьи.

– А почему хочешь помочь?

– Да как же не помочь?! – всплеснула руками Клавдия. – Она такая богатая, клуб свой имеет, а ее кто-то прикончить хочет, ну и рассчитывают на ее слабое сердце. Пугают, как могут, хотят, чтобы она по доброй воле на тот свет отправилась!

– А она не хочет?

– Да кому ж охота! Вот и надо ей сердчишко укрепить, а то ведь срамно смотреть, вся голова седая, а она педали наяривает в одних трусах, прости господи.

– Ну, что в трусах, так это не страшно, – пробормотала старушка и поковыляла куда-то в темнушку.

Что уж она там делала – неизвестно, но отутствовала довольно долго. Внучок уже умял все булочки и хищно поглядывал на кастрюлю со щами. Клавдия Сидоровна успела как следует согреться и скинула кофточку – душа просила простора.

– Вот, заваривать каждый вечер по тридцать минут, пить не спеша, – появилась наконец Мария Семеновна с пучком сена в руках. – И пусть поменьше суетится. Суета, она еще никому не помогала, а сердечной хвори много принесла. Скажи еще дамочке своей, пусть на ночь гуляет больше, лучше по лесу…

– Да что ж вы такое говорите! За ней охотятся, как за осенней уткой, а вы – по лесу, да еще и ночью! То есть прямо в руки убийце бабку подарить советуете, да?

– Ну ежели уж все так серьезно, то пусть хоть рыбок дома заведет, – нахмурилась старушка.

– Во-от, рыбок завести – это хорошая мысль, я даже сама за ними ухаживать буду.

– Ни-ни, – замахала руками Мария Семеновна. – Она сама должна, только сама! Какой смысл корыто с рыбами приобретать, если твоя больная их и не увидит? Она должна сама… она полюбить их должна.

– Я так вот очень рыбу люблю, – проговорил наконец Жора. Он добрался-таки до кастрюли с борщом и теперь выхлебывал уже вторую тарелочку. – Я особенно омуля уважаю, а еще мне щучка фаршированная очень по душе…

– Молчи уже, горе мое. У тебя неизлечимая болезнь – яма желудка. – Любящая бабушка махнула рукой и принялась болтать о чем-то о своем, о девичьем.

Клавдия Сидоровна вышла от старушки окрыленная. Теперь она знала, куда ехать и что делать.

– Жора, в клуб!

Агафья Эдуардовна встретила гостью настороженно. На Клавдию Сидоровну с веником лечебных трав под мышкой она глянула с подозрением, но в кабинет все же пригласила.

– Вы, Агафья Эдуардовна, слышала, сердечком маетесь? – с состраданием спросила Клавдия. – От искренней души помочь хочу. Да и поболтать немного надо, так, по-девичьи.

Вечером того же дня к больнице, где лежала Катя Белкина, подкатила машина. Из салона выскочила женщина в белом халате и, не задерживаясь у главного подъезда, направилась к служебному входу.

Катя сидела на казенной койке, смешно поджав ноги, и вязала на спицах ажурный узор.

– Вот рукодельница! А я и не думала, что ты такую красоту плести умеешь! – защебетала женщина, войдя в палату.

Увидев гостью, Белкина покрылась матовой бледностью и сделалась похожей на мраморную скульптуру «Мыслитель за вязаньем».

– Агафья… Эдуардовна? А вы что здесь делаете? Да еще в белом халате? – еле промямлила она.

– Так надо же мне навестить сотрудницу, а к тебе простых смертных не пускают. На какую хитрость не пойдешь, чтобы с тобой повидаться. Вот я тебе тут фруктиков принесла, только уж ты при мне не ешь, а то кто тебя знает, отравишься прямо на моих глазах. И что у тебя за привычка стала – чуть что, сразу травиться?

– Можно подумать, я специально! – обиделась девчонка и отшвырнула вязанье. – Вы бы сами попробовали в больнице-то, когда на улице жара сорок градусов! Все лето на этой койке!

– Вот и возвращалась бы домой-то, чего ж ты? – наивно спросила Агафья Эдуардовна.

Девчонка уставилась в окно, а потом пожала плечами. Она, может быть, и рассказала бы про свои тревоги, да ее соседки подсели поближе, чтобы не пропустить интересный разговор.

– Пойдем по саду погуляем, у вас ведь не запрещают, – предложила Агафья Эдуардовна.

Катерина нехотя согласилась. В больничном садике они уселись на низенькую скамеечку, и девушка достала сигареты.

– Не могу я в клуб пока… Во-первых, врачи советуют пройти курс лечения у психолога, а во-вторых… Страшно мне там.

– А чего ж ты боишься? Я не кусаюсь, наши вроде тоже не людоеды… Смотри, как ты здесь исхудала, бледная вся, как поганка, одни кости остались… Про тебя уже и посетители спрашивают…

Катерина молчала и только пускала дым колечками.

– Кто-то хотел меня отравить… – наконец проговорила она. – И я даже не знаю чем. Ела вместе со всеми, ни с кем не встречалась, и вот пожалуйста!

– Ну так, может, это случайно?

– И Таню Осипову тоже случайно? Что вы мне говорите? Кто-то упрямо хочет нас или запугать, или вывести из строя. Убить, иными словами. Самое интересное, что даже подумать не на кого…

Агафья Эдуардовна мельком глянула во двор, ее машины отсюда не было видно.

– Ой, какая жалость… Значит, не хочешь на работу выходить… А я, грешным делом, к тебе за помощью шла… Машинка моя… того, в ремонте осела, вот и хотелось твою попросить, ты же знаешь, я без руля, как без рук. Когда еще из сервиса выгоню, а пешком – хоть вой.

Катерина непроизвольно дернулась, а потом изумленно уставилась на хозяйку.