Волчья сотня - Наталья Александрова Страница 33

Борис узнал Саенко – и пришел в себя.

– Ваше благородие, рано помирать! Не все дела ещепеределаны! Не могу я к Аркадию Петровичу без тебя воротиться – осерчает оночень!

Мокрая тряпка прикоснулась к лицу Бориса.

Вместе с сознанием проснулась боль – гудящая, пульсирующая,мучительная. В голове грохотало, будто копыта махновских коней били внесчастный череп Бориса…

Махновцы. Бой. Борис вспомнил все предшествовавшеебеспамятству. Он вспомнил атаку конницы на батарею… гибель Азарова…

– Где я?.. – проговорил он хриплым слабымголосом. – Что со мной? Я ранен? Где наши?

– Ну, ожил, ваше благородие, и славно. Ты молодой,быстро оклемаешься. Не ранен ты. Просто на тебя конный упал и, видно, головузашиб. А я тебя искал-искал, еле нашел. Наши-то вперед ушли, махновцевдогонять.

– Значит, мы победили?

– Победили, победили… Тут ведь как – их победили, аназавтра они опять целехоньки… По хатам попрячутся, а батька свистнет – конькаиз плуга выпрягут, оседлают – и снова в банду…

Борис приподнялся, превозмогая боль, и огляделся. На полебоя опускались ранние осенние сумерки. Вокруг валялись десятки трупов –человеческих и лошадиных. Это здесь, на позиции артиллеристов, что же творитсяниже, на равнине, где кипел главный бой?..

Среди мертвых мелькали какие-то серые фигуры. Бориспригляделся к ним и понял, что это мародеры обшаривают трупы. Его передернуло. Навернякакрестьяне из ближайшего села.

Борис со стоном попробовал подняться на ноги. Кажется, всекости были целы. Саенко помог ему, подставил плечо.

– Ну как, ваше благородие, можешь идти? Надо нам отсюдавыбираться, а то… – он покосился на мародеров, – они – ровно волки:сперва остерегаются, а как стемнеет да в стаю собьются…

– Надо наших догонять, – сказал Борис.

– Надо-то надо, да только сперва лошадей достать бы датебе маленько окрепнуть. Ты уж прости – Ваську я не нашел, а моего Шельмуубили… Но уходить так и так нужно.

Борис шел, опираясь на плечо Саенко. Сначала он с трудомсдерживал боль, но постепенно разошелся. Осталась только слабость иголовокружение. Стемнело, но ночь была лунная, и они продолжали идти, стараяськак можно дальше отойти от поля боя и кишащих там мародеров.

После полуночи перед ними оказалось огромное поле сахарнойсвеклы. Чтобы не потерять направление, пошли напрямик через него. Идти былоочень неудобно, Борис чувствовал, что последние силы оставляют его. Полеказалось бесконечным, но наконец впереди показалась какая-то стена с решеткой.

– Экономия, – негромко сказал Саенко.

Борис знал, что так на юге называют имения.

Какое-то время они шли воль стены, наконец им попалсяпролом, они прошли в него и оказались в старинном парке.

Липы и дубы чуть слышно шумели в темноте. Парк не успел ещеокончательно зарасти, еще видны были дорожки. Вот и господский дом темноймассой возвышается из-за деревьев, конечно, он разграблен, как и все помещичьиусадьбы, но еще сравнительно в неплохом состоянии – остались двери, окна,кое-где даже со стеклами. В лунном свете дом выглядел необыкновеннотаинственно, и, довершая эту таинственность, в одном из окон первого этажамелькнуло пятно света – свеча или прикрученная керосиновая лампа.

– Есть тут кто-то, – почему-то шепотом, видимо,проникнувшись окружающей таинственностью, сообщил Саенко.

– Да уж вижу, – тоже шепотом ответил Борис.

Они подошли к крыльцу. Парадная дверь изрядно пострадала открестьянского топора, но была подремонтирована, поверх проломов забита простыминестругаными досками.

Саенко, преодолев несвойственную ему робость, решительнопостучал.

Некоторое время было тихо, но потом за дверью послышалисьшаркающие шаги.

– Что надо? – произнес стариковский скрипучийголос.

– Переночевать бы, папаша, – просительным тономсказал Саенко.

– Проходите, проходите мимо, – раздалось из-задвери, – негде здесь ночевать!

– Господин офицер не может больше идти, сильно в боюконтужен. – Саенко придал своему голосу самую жалобную интонацию, на какуюбыл способен.

– Господин офицер?! – переспросил старик задверью. – Кто таков? Почему сам молчит?

– Поручик Ордынцев, Борис Андреевич, – подал голосБорис.

– Ордынцев? – По ту сторону двери заскрежетализасовы, дверь приотворилась. На пороге стоял высокий, слегка сгорбленный старикв бараньем полушубке, накинутом поверх темно-красного стеганого халата. В однойруке его был переносной керосиновый фонарь, а в другой – что-то вродегромадного пистолета. Присмотревшись, Борис понял, что это винтовка, у которойобрезаны ствол и ложе – обрез, знаменитое оружие махновцев, которое стреляетнеточно, но вблизи наносит страшные раны.

– Ордынцев? – снова спросил старик, подняв фонарьи вглядываясь в лицо Бориса. – Из каких же Ордынцевых будете?

– Из Петербурга, – буркнул недовольно Борис,заслоняясь рукой от света.

Он устал, был измучен, и расспросы старика с обрезомпоказались ему несвоевременны – пустил бы в тепло, тогда и спрашивал. Старик,будто прочитав его мысли, посторонился и сказал:

– Заходите, господин поручик… Что же я вас на порогедержу.

Ордынцев и Саенко прошли вслед за хозяином по анфиладекомнат, носивших недвусмысленные следы грабежа. Паркет с узорами из черногодерева взломан, мелкая мебель – стулья, столы, диваны – исчезла, крупная –шкафы, буфеты – изрублена: раз я не могу воспользоваться, пусть никому недостанется. Картины изрезаны. У портретов, многие из которых были очень хорошейкисти, проткнуты глаза. Фарфор разбит.

Миновав целый ряд таких разграбленных комнат, они оказалисьв небольшом помещении, где хозяин сумел создать какое-то подобие жилья. Он снессюда более-менее уцелевшую утварь – небольшой диванчик с обивкой хотя ивспоротой, но еще вполне пригодной для того, чтобы сидеть на нем, пару целыхстульев, стол. На столе горела керосиновая лампа с сильно прикрученным фитилем.

Старик поставил туда же свой фонарь, зажег спиртовку, накоторой стоял старинный бронзовый чайник. Борис со вздохом облегчения опустилсяна диван. Невероятная усталость последних дней брала свое. Глаза слипались.

– Выпейте чаю, господин поручик, – старик протянулему красивую гарднеровскую чашку, наверняка последний осколок парадногосервиза, – это очень хороший чай, с целебными травами. Завтра вы будетечувствовать себя гораздо лучше.

Чай действительно оказался необыкновенно хорош. Бориспочувствовал, что боль и усталость покидают его тело. Хозяин тем временемдостал из небольшого шкафчика полкаравая хлеба и круг копченой колбасы. Саенконеобыкновенно оживился, да и Борис вспомнил, как давно он не ел.