Волчья сотня - Наталья Александрова Страница 32

В. Ленин. Известия ЦК РКП(б), 191

– Орудия, с передков! К бою! – прокричал Азаров,перекрывая нарастающий гул приближающейся армии. Казалось, что град идет встепи – это звучал топот тысяч конских копыт.

Борис поддался тому легкому горячечному опьянению, котороеохватывает людей в начале боя, когда не замечают времени, не чувствуют боли. Онпомогал солдатам снимать орудия с передка, менять позиции, подносить снаряды.Поскольку он не был профессиональным артиллеристом, то мог служить только наподхвате.

Как всегда, артиллеристы во время стрельбы не видели самогобоя, выполняя только команды старшего, поэтому Борис не знал, что происходит наравнине. Слышать он тоже ничего не мог, потому что совершенно оглох от грохотаартиллерийских залпов. Наконец Азаров сделал отмашку – стрельбу временнопрекратили. Борис отошел от орудия и поднялся на холм рядом с полковником,чтобы посмотреть на бой.

Он понял, почему Азаров прекратил обстрел: две огромныеконные лавы мчались друг на друга, прицельно стрелять по махновцам с выбраннойпозиции было невозможно без опасности для своих.

К Борису постепенно вернулся слух, и он был поражен висевшимнад равниной гулким страшным ревом, с которым мчались друг другу навстречу дваогромных отряда. Дикий нечеловеческий рев тысяч людских глоток и топот тысячконских копыт складывались в первобытную немыслимую симфонию. С таким же ревоммчались, должно быть, по этой равнине многотысячные татарские орды, а до нихармии гуннов, скифов, да бог знает каких еще неведомых народов… Особенно махновскийотряд вызывал ассоциации с древними ордами – более многочисленные, одетые ктово что горазд, на разномастных крестьянских лошадях, всадники батьки Махноказались каким-то неизвестным диким степным народом. Кавалерия добровольцевбыла куда авантажнее – она шла в атаку поэскадронно, с развернутыми знаменами изначками частей, хорошо вооруженная. Отдельным темным, суровым пятном в яркойкартине регулярной кавалерии выделялась «волчья сотня» терских казаков Шкуро.Они единственные из всех мчались на врага молча, без обычных своих криков иустрашающего завывания – видно, чувствовали роковую серьезность приближающейсясхватки. Впереди них плечистый знаменосец нес страшное их знамя – волчью шкуруна древке.

Две лавы неумолимо сближались, полоса зеленовато-рыжей степимежду ними сужалась, сужалась… Борис смотрел на происходящее как зачарованный.Зрелище двух мчащихся навстречу друг другу конных орд поражало воображение. Всеуже, уже рыже-зеленый перешеек между передовыми всадниками… Никто несворачивал, обе лавы решительно мчались навстречу смерти. Так в битве приАустерлице в 1805 году сшиблись в смертельной схватке французские кирасиры срусскими кавалергардами и конной гвардией. Никто не отступил, и оба отряда палив том бою, кроме нескольких счастливцев, которых едва ли не по пальцам можнобыло пересчитать.

Так и сейчас – никто не свернул, оба отряда сшиблись,захлестнув последнюю узкую полоску степи. Дружный многоголосый рев атакующейконницы сменился мешаниной из отдельных выкриков, воплей боли или ненависти.Нельзя было рассмотреть подробностей этой безумной рубки, да и страшно быловсматриваться.

Постепенно стало заметно, что пыльно-серая масса махновскойконницы поддается. Яркие стройные эскадроны регулярной кавалерии теснилинеумелых, хотя и многочисленных крестьян, сдвигали их с центра поля. Сбокуиз-за холма вырвался резерв Говоркова – казачьи сотни кубанцев. Они должны былимощным фланговым ударом завершить наметившийся успех.

И тут Азаров ахнул. Борис посмотрел в направлении еговзгляда и увидел, что не только Говорков вводит в бой резервы. Со сторонымахновцев из-за чахлой осенней рощи выкатилось десятка два пароконных тачанок.Тачанки остановились сбоку от сражающихся конных частей и развернулись так,чтобы пулеметным огнем встретить приближающихся кубанцев.

– Быстро! Орудия к бою! – закричал Азаров. –Гранатой, прицел четырнадцать!

Борис кинулся к своему орудию. Солдаты бегали как угорелые,разворачивая пушки, поднося снаряды. Борис знал, что пулеметы не сразу будутготовы к бою – только человек, не нюхавший пороха, думает, что можно стрелять стачанки прямо на ходу. Теперь успех дела зависел от того, успеют лиартиллеристы Азарова накрыть махновских пулеметчиков или те перестреляютказачий резерв Говоркова.

– Залп! – крикнул Азаров. И тут же: – Прицелтринадцать! Гранатой!

«Значит перелет», – подумал Борис, поднося следующийснаряд.

– Залп! Заряжай! Залп!

Судя по тому, что в сумасшедшую музыку боя не вплеталсястрекот пулеметов, гранаты достигли своей цели.

И вдруг Борис, подняв глаза, увидел, что прямо нарасположение батареи скачет небольшой конный отряд махновцев – может быть,человек тридцать – сорок.

– Господин полковник! – истошно закричал Борис.

Азаров, не сводивший глаз с поля боя, повернулся и увиделскачущих на батарею махновцев. Он стоял прямо на пути отряда. Не дрогнув и непытаясь бежать, полковник повернулся лицом к батарее и закричал высоким, полнымледяного бешенства голосом:

– Батарея, прямой наводкой! Картечью!

Он не успел крикнуть последнее слово команды, потому чтомахновцы налетели на него и ближайший всадник страшным косым ударом шашкирассек голову полковника. Азаров, долю секунды еще стоявший на ногах, взмахнулрукой с зажатой в ней фуражкой, будто, мертвый уже, скомандовал: «Огонь!»

Борис огляделся и увидел, что солдаты исчезли с батареи, какбудто их ветром сдуло. Он понял, что остался один на один с вражеской конницей.Борис встал к орудию за наводчика и, не зная, что полагается делать, открылзатвор орудия и, вертя рукоятку, опускал ствол до тех пор, пока не увидел атакующихчерез просвет ствола. Он знал, что картечь летит конусом и промахнуться будеттрудно. Борис взял боевой шнур и выстрелил. Орудие полыхнуло огнем. Выглянувиз-за щита, Борис увидел, что от всего атаковавшего батарею отряда остался одинвсадник, несущийся прямо на него с совершенно безумными глазами и высокоподнятой тяжелой шашкой. Торопливо вытащив из кобуры револьвер, Борис началстрелять в махновца. Он посылал пулю за пулей, казалось, без всякогорезультата. Всадник несся на него неудержимо, как судьба. Выпустив последнийпатрон, Борис отбросил ставший бесполезным револьвер. Убегать было поздно. Онподнял глаза на махновца и увидел, что тот мертв уже и безумные бешеные глазаего подергиваются смертной тоскливой пленкой. Мохнатая крестьянская лошаденка, нависнувнад Борисом, казалась огромной, как конь Медного всадника. Она обрушилась наБориса вместе со своим мертвым седоком…

И настала глухая, бесконечная тьма.

– Ваше благородие, отзовись!

Что это за голос, удивительно знакомый, пробивается сквозьглухую тьму? Что за голос пытается добраться до Бориса? Кто этот человек,протянувший свой голос в темноте и беспамятстве небытия, как протягивают рукуутопающему?