Убийство церемониймейстера - Николай Свечин Страница 32

– То есть он не имел никаких мотивов желать Дашевскому зла?

– Совершенно верно.

Лыков встал.

– Благодарю вас, Ипполит Ефстифеевич, за исчерпывающие объяснения!

В Петергофе Алексея сразу же провели к начальнику Дворцовой полиции. Тот сидел со своим помощником надворным советником Знамеровским. На столе лежали бумаги. Было ясно, что охранители готовили ответ на запрос Лыкова. Ширинкин познакомил двух надворных советников и поинтересовался первым делом:

– Вы встретились с Салтыковым?

– Да, но он ничем мне не помог.

– Неужели тоже отказался говорить?

– Нет, болтал он много, но не о том, что меня волновало. Долгоруков не допускает светлейшего князя до серьезных дел.

Знамеровский хмыкнул:

– И это наш Двор! Скопище дармоедов!

Ширинкин пропустил эту крамольную фразу мимо ушей и сказал довольно:

– Вот мы, Дворцовая полиция, будем вам полезны. Ответ готов!

– Сейчас попробую догадаться, – пошутил Алексей. – И князь Мещерский, и граф Татищев не заинтересованы в переходе в Экспедицию церемониальных дел. Поскольку там нечего украсть. Так?

Ширинкин со Знамеровским переглянулись, после чего полковник спросил:

– Имеете при Дворе свою агентуру, Алексей Николаевич?

Лыков промолчал, а полковник продолжил:

– Как же, как же! Слышали про Особенную часть Департамента полиции!

Сыщик дипломатично ответил:

– Рад, что наши выводы совпадают, но хотелось бы узнать подробности.

– Запросто!

Ширинкин посмотрел в лежащие перед ним бумаги.

– Начнем с Мещерского. В Гофмаршальской части он заведует содержанием обеденных столов первого класса. Их всего три: собственно императорский, затем гофмаршальский – для дежурных кавалеров и гостей Двора – и стол обер-гофмейстерины – там питаются придворные дамы. На днях ему отдадут и другие столы: для караульных офицеров, адъютантов и пажей, а также «общую столовую», где кормят старших служителей Двора. От такого Эльдорадо Мещерский по своей воле никуда не уйдет. Только если взашей.

– Неужели на еде можно так озолотиться? – удивился Лыков.

– Еще как можно! – ответил за шефа Знамеровский. – Все лучшие рестораны Петербурга скупают в Гофмаршальской части царские вина и даже объедки. Ведь там только первоклассные продукты. А уступят их за треть цены! Осенью, когда царская семья возвращается из Ливадии, с ними вместе везут целый вагон пустых бутылок.

– Зачем? – поразился сыщик.

– Прислуга ставит их в императорские винные погреба вместо полных. А полные забирает себе.

– Куда же смотрит начальство?

Дворцовые полицейские дружно скривились.

– Так всегда было, будет и впредь, – ответил Ширинкин.

– Хорошо, с князем Мещерским я понял. А граф Татищев? Занят коммерцией вместе со своим родственником Липатовым?

Полковник погрозил сыщику пальцем:

– Алексей Николаевич! Мы вам, оказывается, вовсе не нужны! Так нечестно! Мы старались, а вы…

– А я буду признателен за подробности.

– Подробностей не знает никто. Все шито-крыто.

Знамеровский добавил:

– Ваше МВД готовит программу переселения крестьян из малоземельных губерний Центральной России в Западную Сибирь. Крестьянам решено отдать удельные земли. С этой целью Департаменту уделов приказано скупить вокруг них большие частные владения. Всем этим занимается Четвертое делопроизводство, где ключевая фигура – граф Татищев. Упомянутый вами главный удельный стряпчий Липатов действительно его двоюродный дядя. И они проворачивают аферизм вместе. Завышают цену имения, а разницу потом получают с продавца.

– И здесь тоже ничего нельзя поделать?

Ширинкин вздохнул.

– Да не боюсь я эту свору. Не боюсь. Но и решаю не я. Генералу Черевину все доложено. Но он велит одно: оставить без последствий.

– Для чего же тогда ваша служба?

– Да уж не для того, чтобы ловить за руку камер-лакеев. Мы охраняем жизнь Его Величества.

Лыков не удержался и с досады съязвил:

– Да у вас тут давно безработица! Все террористы разбежались!

Знамеровский покосился на полковника. Тот кивнул:

– Скажи. Ему можно – он за государя грудь подставил.

Помощник начальника Дворцовой полиции спросил Алексея:

– Вы слышали про взрыв в Швейцарии? Несколько лет назад. Департамент должен знать.

– Это 6 марта 1889 года?

– Он самый. Подробности помните?

– Нет. Моя специализация – уголовный сыск. Знаю только, что террористы испытывали бомбу и один из них при этом погиб.

Знамеровский подтвердил:

– Все правильно. Погибшего звали Исаак Дембо. Он снаряжал бомбы еще для Генералова с Ульяновым. Сбежал потом в Швейцарию, но не угомонился. Террористы составили план нового покушения на государя. И вот Дембо вместе с помощником отправились в овраг Петерстобель испытывать заряды. Бросают – а те не взрываются. Тогда этот жидок добавил еще гремучекислой ртути, а сам говорит товарищу: смотри, опять недостаточно, снова не взорвется! И бросил бомбу под ноги…

– А она возьми да и взорвись! – продолжил Ширинкин. – Дембо сдох через сутки, но его напарник, раненый, добежал до больницы. И выжил. Его зовут Александр Дембский, он поляк. Сейчас он снаряжает новые заряды. И собирается приехать с ними в Россию. Так что, Алексей Николаевич, оставляем ваши последние слова на вашей совести. Нам тут не до воровства провизии с царской кухни. Есть дела поважнее.

Лыков планировал ход дознания. Трое подозреваемых вчера отсеялись. О каждом из них сыщик узнал много неприглядного, но к убийству Дашевского это отношения не имело. Что ж, область поиска сузилась вдвое – уже хорошо.

Из оставшихся в подозрении Лыков встретился лишь с одним. И впечатление составил такое, что господин Арабаджев мог быть заказчиком убийства. Мог. История с мировым судом сильно ему не понравилась. Натравить хозяина с лакеем друг на друга! В сущности, хитрец манипулировал обоими простаками. Дважды сводить Петрова на консультации, заплатить за них, а потом еще явиться в заседание и там подсказывать… И все для того, чтобы замарать конкурента. Нерядовой ход! В то же время от соучастия в убийстве все это очень далеко. История показывает лишь, что Арабаджев интриган. И не более того.

Но Лыков не снял с коллежского асессора подозрение. Его настораживала смена им вероисповедания. Магометане очень редко переходят в православие, такие случаи единичны. Объяснение этому, скорее всего, в карьерных устремлениях Арабаджева. Придворные сферы терпимы к лютеранам, не любят католиков и высокомерно относятся к магометанам. Не то чтобы тех вообще не было при Дворе, но карьеру им сделать трудно. Военным еще куда ни шло: или в СЕИВ конвой, или в придворно-конюшенную часть. Алексей знал, к примеру, берейтора подполковника Татер-хана Альбогачева. Восточный человек занимался выездкой придворных лошадей и был очень доволен своим положением. Но для честолюбивого чиновника ислам был преградой. И если он ради служебного роста изменил вере отцов, значит, способен на все. Тогда он оголтелый. А именно такого Алексей и искал.