Судьбе наперекор - Лилия Лукина Страница 32

Из павильона вышла завернутая в простынь Ирочка с распущенными мокрыми волосами и, смущенно глянув на нас, поспешила к расположившимся на большом, расстеленном на лужайке ковре детям. Они радостно заверещали, облепили ее и тут же потребовали сказку. Ирочка устроилась поудобнее и начала:

Жил-был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Она так выразительно читала наизусть эту сказку Пушкина, что восторженно смотревшие на нее малыши покатывались от смеха, а все мы, сидевшие возле бассейна и слышавшие этот разговор, очень расстроились. В глазах Матвея появилась совершенно несвойственная ему растерянность, но они очень быстро приобрели свое обычное спокойное выражение. Нет, он не отступится, поняла я, он все для себя решил, и его ничто не остановит, он свой выбор сделал. На ковре между тем воцарилась тишина: спали привалившиеся к Ирочке малыши, спала и она сама. Матвей поднялся, подошел к ним поближе и остановился, глядя на Ирочку. Я тоже подошла и встала рядом.

— Павел,— тихонько сказала я.— Я не знала, что она приемная. Думала, что Нина Максимовна просто очень поздно ее родила.

— Для меня это ничего не меняет,— совершенно спокойно заявил он.— Знаешь, Лена, я всю жизнь о такой, как она, мечтал. Разве ты не заметила, как она на мамулю похожа? Это мое! Понимаешь? Мое! И она будет моей женой! Даже если для этого мне придется свернуть горы! — его глаза решительно блеснули.

— Горы, Павел, это для тебя ерунда... А вот она сама... — задумчиво сказала я.— Ты что, не видишь, что у этого ребенка за ее детскостью и улыбчивостью скрывается железный характер. Может быть, она еще сама этого не понимает, но только ее переубедить будет гораздо сложнее, чем горы ворочать.

— А я работы никогда не боялся,— улыбнулся он, посмотрел на часы и, кивнув Панфилову, чтобы тот шел за ним, направился к дому.

Александр с Алексеем подхватили своих детей и тоже пошли в дом, а Галина осторожно потрогала Ирочку за плечо и с нескрываемой нежностью в голосе сказала:

— Вставай, малышка! Скоро праздник начнется. Тебе переодеться надо.

Та, проснувшись, недоуменно огляделась, не сразу сообразив, где она, но увидела меня и все вспомнила.

— Пошли, Ирочка,—позвала я ее.—У меня здесь комната есть, надо же нам с тобой себя в порядок привести.

В доме нас встретила миловидная горничная и провела в приготовленную для меня комнату, по дороге объяснив, кто где живет.

— А Анастасия Владимировна где? — спросила я, имея в виду мать Власова — интересно же, как у Лидии Сергеевны со свекровью отношения складываются.

— А она почти все время у Людмилы Алексеевны — это мать Лидии Сергеевны — проводит,— словоохотливо объясняла горничная.— Сидят на балконе, разговаривают, ведь им обеим очень трудно ходить,— и, открыв перед нами дверь, предложила: — Ну вот, располагайтесь, отдыхайте, а к часу дня выходите в парк, обедать сегодня там будут.

И действительно, когда мы спустились туда, около беседки под навесом был накрыт окруженный стульями большущий стол, вокруг которого, оживленно переговариваясь, стояли все обитатели усадьбы, включая нарядно одетых и аккуратно причесанных малышей, не было только самого Матвея. Близнецы были в военной форме, причем оба выглядели так, словно сами удивлялись, зачем они ее, собственно говоря, надели.

Мы с Ирочкой подошли к Лидии Сергеевне, и я спросила:

— Ну, когда же наконец мы узнаем, что за повод

у этого торжества? — и шутливо пригрозила: — Вот мы сейчас умрем от любопытства, и наша смерть будет на вашей совести.

— Леночка, остались считанные минуты, потерпите,— Печерская светилась от радостного возбуждения, не отрывая глаз от идущей к беседке от фонтана дорожки.— Да вот же они.

Я повернулась и почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног, и, чтобы не упасть, ухватилась за Ирочку.

— Что с вами, Елена Васильевна, вам плохо? — забеспокоилась она.

В ответ я смогла только покачать головой. Я не верила своим глазам. По дорожке к нам приближался Матвей, а рядом с ним шел Игорь.