Хроники Престижного района - Светлана Гершанова Страница 31

Главное, можно взять залог на ту же квартиру, на машину, и отрабатывать. Я собирала сначала, а когда этот район разрекламировали, начали заселять — загорелась, взяла недостающие деньги. Ну, за три года всё отработала и квартиру обставила.

Свободна, захочу, могу уйти. Выйти замуж, даже за границу. В агентстве есть брачный отдел, сайт с зарубежными женихами. И с нашими девочками, не с улицы.

— Надя, и что, такую крупную сумму дают, что хватает на квартиру?

— Ну, ты же видишь.

— И могут дать, что хватит на мамину операцию?

— Конечно. У тебя, как я понимаю, никаких вариантов.

— Боюсь, я не смогу. Не представляю себе. Мне бы — любую работу, пусть самую тяжёлую, грязную…

— Грязная работа, во-первых, не даст тебе таких денег. Тем более, сразу. И окружение соответствующее, и прав никаких, и защиты. А здесь — повезут на дорогой курорт, на всём готовом, и курортный роман! И ещё деньги платят! Ты была когда-нибудь на Мальдивах?

— Я вообще на юге не была. И курортных романов тоже не представляю.

— Привыкнешь, все привыкают. У нас там специальная школа для новеньких. И психологический тренинг, научат, как себя вести, и профессии. Это профессия, и не хуже других. Только оплачивается гораздо лучше. Ты же хочешь спасти маму? Люди близким почку отдают.

А тебе — всего-то быть женщиной. Ты знаешь, многие вообще не находят себе пару, болеют из-за этого. Секс для женщины необходим.

— Если по любви…

— По любви, думаешь, лучше? Мужчины вообще не умеют любить, им каждый раз что-то новенькое подавай. Это женщина привязывается.

У неё на глазах выступили слёзы.

— Не обращай внимания, это я так. Надо не загадывать на будущее, жить сегодняшним днём. Ну, и было бы, куда отступать. Своя квартира, это главное. Можно прийти и расслабиться. Давай, я отвезу тебя утром, у меня вторая смена. Поговоришь с мадам, послушаешь, какие условия. Отработаешь несколько лет, и свободна. И мама жива-здорова. Ты подумаешь?

— Знаешь, если сразу дадут деньги… чтобы в понедельник операция. Ты говоришь, там приличная обстановка? Я не знаю, что говорю!

— Утром скажешь. Посмотри на меня, как я выгляжу? От тебя тоже не убудет.

— Ты сразу привыкла?

— После их школы — сразу. Они готовят психологически, в том числе. Потом привыкаешь, ничего страшного, во всяком случае. Приличные люди, не пьянь подзаборная.

— Но всё же, ты думаешь уходить.

— Всегда нужно уйти вовремя. Прислушаться к себе. Я замуж хочу, семью, ребёнка. Шесть лет, непрерывно, в любой день — это много.

И вдруг заплакала, и говорила, говорила:

— Понимаешь, он, как понял, что я не по долгу службы, что называется, что люблю его — отдай ключи Луизе. Не обращай внимания. Но знай на будущее, влюбляться в заказчика нельзя. Им это совершенно ни к чему, секс, и ничего личного. И лишнего. Ты женщина, он — мужчина, и всё. Ничего не надо придумывать.

А я… две недели на море — сказка! И он не отпустил меня, сначала ещё две недели, потом целый месяц! Ты прости, у тебя своя головная боль. Даже сказать некому, кто поймёт — мы, и любовь. А мы тоже люди, женщины.

Так повезти тебя к Луизе в агентство?

— Мама мне всю жизнь отдала. Ей ещё тридцати не было, когда отец ушёл, замуж больше не вышла. Я выдержу. Поедем, если они оплатят операцию, соглашусь.

— Ты молодец. Я знала, что решишься, если так повернулась жизнь. Отдыхай, я позвоню, договорюсь, пока не поздно. Если завтра переведут деньги, успеем на операцию в понедельник. Включить телевизор?

— Я посплю, если можно. Ночь на вокзале, весь день на ногах.

— Давай в душ, я принесу тебе ночнушку, халат и постелю на диване.

— А ты?

— У меня раскладушка, я купила, когда мама приехала новую квартиру смотреть. Неделю пробыла. Я её и в клинику повела, и по магазинам. А потом появился заказчик.

Отвела Катю в душ и набрала номер, который знала наизусть:

— Луиза Александровна, добрый вечер! Простите, что поздно. Тут у меня девушка из Питера, маму привезла к нам на операцию. Срочно нужны деньги. Умница, красавица и спортсменка. Шучу. Правда, красивая. И выхода никакого. Я её почти уговорила. В офис привезти? У меня вторая смена. В пансионат… Я не успею на работу!

— Довезёшь до Нахабино к одиннадцати, посадишь в машину. Голос у тебя… из-за Олега? Что ты хочешь, для него и так рекордный срок. Он вольная птица. Если девочка подойдёт и подпишет контракт, выставлю тебя на заграничный сайт. Позвонишь с работы вечером.

— Спасибо!

— Рано. И я не видела девочку, и она не подписала ничего.

Вернулась в комнату. Катя вышла из душа, волосы распустила. Они были длинные, густые, волнистые.

— Молодец, что голову вымыла. Отдыхай.

— Ты договорилась?

— Да. Утром позавтракаем и поедем. Машина встретит, я вернусь на работу, а шофёр сдаст тебя с рук на руки.

— Мне же надо в клинику!

— Скажешь, тебя отвезут.

Она в это не очень верила, но важно, чтобы поверила Катя.

— Луиза Александровна хорошая женщина, всегда пойдёт навстречу. Я же ей объяснила ситуацию, не волнуйся. Всё будет хорошо.

— Только бы получилось с деньгами.

— Я сразу поеду в клинику. Скажу Наталье Николаевне, что ты решаешь вопрос. И побуду с ней, пока не приедешь.

— Спасибо, Надя, я не знаю, что бы я делала…

— Ну, что ты, всё будет хорошо.

Машина ждала на обычном месте. Луиза высылала её, если надо было встретить кого-то из таких «безлошадников», как Надя.

Конечно, можно было ещё поработать и собрать на машину. Но она надеялась на заграницу. А не получится, будет видно.

Шофёр был знакомый. Улыбнулся:

— Гостья? Или новенькая?

— Поживём, увидим. Не лезь человеку в душу, ей не до тебя. У неё мама в больнице.

— Ну, как зовут, можно спросить? Я Коля.

— Катя.

— Очень приятно. Ехать минут сорок. Вы впереди, или как?

— Или как, ничего?

— Ничего, поехали. Пока, Надежда ты наша!

Катя всё решила за ночь. В конце концов, так живут миллионы женщин — с нелюбимыми мужьями, со стариками, которые их содержат. И это же не навсегда!

Надя за шесть лет на такую квартиру заработала. Несколько миллионов, не меньше. А ей столько не нужно! Ну, год, ну, два. Потом вымыться под душем, смыть всё.

Поедет куда-нибудь в Турцию. Чтобы в комнате — одна, никого больше. Переживёт, запретит себе вспоминать. Совсем, навсегда. И будет жить дальше.