Мимо кассы - Светлана Алешина Страница 30

При упоминании этого имени Бурштейн мгновенно оживился и посмотрел на Ларису так, как будто встретил родственницу, о которой уже давно успел позабыть.

– Так, значит, вы племянница Андрея Васильевича?! – вскричал он. – А я вашего дядю очень хорошо знал. Мы, честно говоря, не то чтобы дружили, он был несколько постарше меня, но поддерживали довольно-таки тесные отношения. И в основном именно на почве этой нашей страсти, о которой вы тут только что упомянули.

– Да не может быть! Надо же! – Лариса в свою очередь разыграла радостное удивление.

Казалось, еще чуть-чуть, и они с Бурштейном кинутся друг другу на шею, обливаясь слезами восторга и умиления.

– Только, хоть убейте, я вас что-то не припомню, – напрягая лоб, застенчиво признался Бурштейн.

– Я ведь родственница его жены. Моя мама и она – родные сестры. – Ларисе и самой стало казаться, что еще немного – и она начнет жалеть о том, что не прихватила с собой семейные фотографии.

– Так, значит, Клавдия Алексеевна жива-здорова? – умиленно спросил Бурштейн.

– Да, и неплохо себя чувствует.

– Передавайте ей привет от меня.

Лариса, разумеется, поблагодарила, а сама подумала, что не мешало бы потом все объяснить милой старушке. А то вдруг Бурштейн надумает ей позвонить.

– Не знаю, как на свою маму, а на тетю вы совершенно не похожи, – сказал Зиновий Борисович. – Впрочем, нос у вас одинаковый. Да и в целом некоторое сходство между вами есть.

Он рассматривал Ларису как вазу, которую собрался приобрести в магазине.

– Знаете, Лариса, у вашего дяди была в свое время умопомрачительная коллекция, – поднял он вверх указательный палец. – Ей бы мог позавидовать любой понимающий в этом деле человек. Одно время даже поговаривали… Словом, ходил такой слух среди нумизматов, что ему каким-то образом достались малаховские монеты.

– Какие монеты? – переспросила Лариса.

– Малаховские, – повторил Зиновий Борисович. – Ах да, вы, наверное, не знаете… Жил в нашем городе еще до советской власти купец по фамилии Малахов. Род Малаховых был очень старинным. И вот их последний отпрыск, надо сказать, человек весьма интересный и образованный, очень увлекался коллекционированием всевозможных исторических редкостей. В том числе у него была богатейшая коллекция монет различных времен и народов. Поговаривают, что все это он отыскивал и собирал буквально по крупицам. Что ни монета – то большущий раритет. Но пришли смутные времена, и Малахов куда-то исчез. Может быть, сгинул в пучине гражданской войны, а может быть, подался за границу…

Зиновий Борисович тяжело вздохнул, как будто сам пережил то смутное время.

– И что же дальше? – нетерпеливо переспросила Лариса.

– Да вот, поговаривали… – слегка замялся нумизмат. – Мне Андрей Васильевич никогда не показывал, правда… В общем, говорили, что небольшая часть малаховской коллекции находится у вашего дяди. Как она могла попасть к нему, я понятия не имею. Да и до сих пор не знаю, правда ли это. Их тоже, между прочим, было пятнадцать штук.

Лариса насторожилась:

– А может быть, это именно те самые монеты? – Уж слишком напрашивалось на ум это предположение.

Но нумизмат скептически махнул рукой. В принципе, его можно было понять. Он же не был в курсе истории с кофейной банкой, газетным объявлением и всем остальным.

– Ну что вы! Я не думаю… Вряд ли… Если бы это были те самые монеты, то они всплыли бы на свет гораздо раньше.

– А они что, очень дорого стоят?

– Стоят – это не совсем подходящее для этого случая слово, – строго произнес Бурштейн. – Правильнее будет сказать, что они очень высоко ценятся. Монеты, они ведь даже в прошлом далеко не всегда были из чистого золота или серебра. Так что сам металл, из которого они отчеканены, может ничего и не стоить. Но они – это живая история. Живая история человечества, которая смогла каким-то чудом сохраниться до наших дней. Это – государства с их правителями и народами. А историческая ценность порой трудно оценима в понимании денежном.

Бурштейн все больше распалялся, его лицо раскраснелось, он внутренне приободрился и стал говорить все с большим пафосом:

– Если вы, к примеру, возьмете это свое наследство и попытаетесь купить на него в булочной буханку хлеба, то вас, естественно, примут за сумасшедшую и ничего вам не дадут. Но если монеты попадут на аукцион, где собираются знатоки, способные оценить уникальность вашего имущества… Там вы сможете стать обладательницей очень приличной суммы.

– И какой же? – Ларисе очень хотелось услышать какое-нибудь конкретное число с конкретным количеством нулей. – Хотя бы примерно?

– Ну, это я вам скажу, когда наш разговор будет носить более предметный характер, – изменился в лице Бурштейн. – Когда я посмотрю, что собой представляет ваше достояние, тогда и дам вам ответ.

– А почему вы думаете, что это не малаховские монеты? – вернулась Лариса к своему предположению. – Неужели это так невероятно?

– Ну, не то чтобы невероятно, – слегка покачал головой Бурштейн. – Просто я знаю совершенно точно, что после смерти вашего дяди никаких монет из малаховской коллекции у него не нашли. Если они когда-то и были, то теперь давно уже принадлежат другому. Ведь всю коллекцию своего мужа Клавдия Алексеевна продала одному нашему общему знакомому. Есть такой Петр Петрович Зюзин. А он-то толк в этом понимает. Так что подобного рода приобретение он мимо своих рук не пропустил бы. Поэтому я вполне могу допустить: то, что попало к вам в руки, достойно определенного интереса, но представляет собой нечто более скромное.

– Но все же представляет, – вставила Лариса.

– Да, но… Скорее всего, это то, что Петр Петрович по каким-то причинам оставил тогда вне своего внимания, – горько сказал Бурштейн. – Тут ко мне, кстати, несколько месяцев назад обращался молодой человек, который предлагал приобрести у него кое-что из той самой малаховской коллекции. Во всяком случае, очень на то похожее. Прямо-таки что не экземпляр – то редкость.

– А вы лично видели эти монеты?

– Нет, он тоже, как вы, сначала пришел ко мне с, так скажем, ознакомительным визитом. А потом по каким-то причинам исчез.

Лариса тут же насторожилась:

– Скажите, а этот молодой человек не мог бы заинтересоваться моими монетами?

– Знаете, Лариса, вряд ли… – Бурштейн смешно оттопырил нижнюю губу. – Он как-то все больше продает. Возможно, не всегда свое, иногда чужое. Вероятно, его кто-нибудь просит о подобного рода услугах. Заинтересовать он вас может разве что как посредник. Но раз уж вы пришли ко мне, к чему вам какие-то дополнительные хлопоты с продажей через десятые руки?

Но Ларису, волею случая приобщенную к миру любителей дорогостоящих ископаемых, волновал по-настоящему один-единственный вопрос:

– А вот скажите, пожалуйста, Зиновий Борисович, вы не знаете такого парня по фамилии Алексей Юрьев?