Мимо кассы - Светлана Алешина Страница 29

А вот приманка – это другое дело. Рано или поздно Юрьев должен будет вернуться к своим черным делам. Злостное нарушение моральных постулатов и законов у него, похоже, в крови.

Что касается Пшеничникова, то его покуда Лариса решила не трогать. Главное, чтобы на поверхность всплыл Алексей. А уж этот малек…

«Хотя какой он малек? – вдруг подумала Лариса. – По виду-то и не скажешь: вполне здоровый молодой человек. Странно как-то – голова явно не поспевает в развитии за остальным организмом. Ох уж эта мальчишеская инфантильность! Иногда нечто подобное можно заметить и в Евгении, хотя ему уже скоро стукнет сорок».

Словом, все силы Лариса решила бросить на поиски Юрьева. А Пшеничников сам по себе никакой опасности не представляет. А там уж – как выйдет.

Но перед тем как проводить операцию по выходу на Юрьева, Лариса решила несколько просветиться в той области, где сам Алексей был дока, а она – дилетантка. Если, конечно, все пройдет успешно и он клюнет на приманку.

«Пора вспомнить о тех личностях, координаты которых дал мне этот ловелас от искусства, – чуть усмехнулась Лариса, вспомнив Сергея Устьянцева и подумав, как хорошо, что он успел выдать информацию до того, как потащил ее в спальню. – Ими, видимо, придется воспользоваться».

Первым в этом списке, добытом столь дорогой ценой, значился некто Зиновий Борисович Бурштейн. Лариса снова вспомнила, какие передряги ей пришлось пережить в квартире Устьянцева. И подумала: «А вдруг этот Бурштейн тоже будь здоров – и по фактуре, и по части своих эротических фантазий?»

Однако, подумав, Лариса решила, что это уже смахивает на паранойю. Что она, в конце концов, «первый раз замужем», что ли? Мало ли что может приключиться, тем более при ее непоседливом характере, который, естественно, влияет на ее образ жизни. И не стоит шарахаться от каждого встречного-поперечного, подозревая в нем сексуального маньяка.

Лариса взяла телефон, набрала номер Бурштейна и долго слушала длинные однообразные гудки.

– Да-а, слушаю, – донеслось из трубки, когда она уже решила прервать связь.

Тон был таким непосредственным, что можно было подумать, что ее разговор с этим человеком прервался минуту назад и она, выполняя обещанное, перезвонила ему вновь.

– Простите, мне, пожалуйста, Зиновия Борисовича, – сказала Лариса.

– Да, я вас слушаю, – проскрипел голос.

– Зиновий Борисович, вас беспокоит знакомая Сергея Александровича Устьянцева. Меня зовут Лариса. Он сказал, что вы можете мне помочь…

– А какого рода помощь вам требуется? – перебив ее, спросил Бурштейн.

– Сергей Александрович говорил мне, что вы коллекционируете монеты. Мне хотелось бы выяснить кое-что по этому поводу. Дело в том, что у меня неожиданно оказались несколько штук, не так много… Я, скорее всего, с ними расстанусь. Мне только необходимо уточнить некоторые нюансы, с которыми я не очень знакома. Вы меня понимаете?

– По правде говоря, не очень, – прокартавил Бурштейн. – Но что с вами поделаешь? Подъезжайте ко мне сейчас. При непосредственном общении вы расскажете мне все более детально и вразумительно.

– Хорошо, спасибо вам огромное. – Лариса вложила в голос максимум признательности.

Можно было подумать, что она напросилась на прием к какому-нибудь высокопоставленному чиновнику.

* * *

Собираясь с визитом к Бурштейну, Лариса не забыла экипироваться газовым баллончиком. Да и туфли надела, руководствуясь соображениями безопасности, чтобы в них было сподручнее бегать.

Зиновий Борисович, однако, оказался человеком более чем скромных размеров и к тому же возраста весьма далекого от проявлений необузданного эротизма. Ему было на вид около шестидесяти. И если бы вдруг ему пришлось сойтись в рукопашной с Ларисой, у последней был явный шанс на победу.

Нумизмат был маленького роста, про таких обычно говорят: «метр с кепкой». Несмотря на то, что годы зрелости Зиновия Борисовича давно миновали, его голову украшала, слегка топорщась, шапка буйных курчавых, черных как смоль волос. И еще одна характерная деталь довершала портрет этого по-своему колоритного типа: очки в толстой черной оправе с еще более толстыми, пуленепробиваемыми стеклами.

– Вы таки уже здесь? – спросил он Ларису, одергивая на себе свитер с затейливым, но каким-то тусклым серо-коричневым орнаментом. – Ну, проходите. Подождите минутку, я сейчас.

Он запер за Ларисой дверь и удалился в ванную. В течение минуты оттуда слышался плеск воды и кряхтение хозяина. Появился он из ванной только минут через пять. Лариса уже успела пройти в комнату и осмотреть ее.

Зиновий Борисович после туалетно-водных процедур выглядел приветливо и предупредительно.

– Что же вы не садитесь? – спросил он. – Не стесняйтесь, не стесняйтесь…

Лариса послушно села и задумалась о том, как бы ей начать, а вернее, продолжить разговор, начатый недавно по телефону.

Но Бурштейн сам заговорил. Очевидно, он предпочитал лично задавать тон беседе с незнакомкой.

– Так что именно вас интересует? – спросил он, когда они с Ларисой сели визави за столом.

– Дело в том, что совсем недавно мне в руки попали какие-то монеты.

– То есть что значит «попали»? – быстро спросил Бурштейн, демонстрируя с ходу свою дотошность и пристрастие к подробностям.

– Ну… – Лариса на некоторое время замялась, а потом решила, что не стоит ограничивать свою фантазию, если уж публика того требует. – Мы с тетей недавно разбирали старые вещи у нее на квартире и совершенно случайно наткнулись на эти самые монеты. Представляете, прямо в чулане, среди старых вещей, между старыми бумагами и всякой всячиной обнаружили клеенчатый пакет, а в нем пятнадцать монет. Мой дядя их всю жизнь собирал. Это была, можно сказать, его страсть. И в общем, тетя отдала их мне. Сказала, что я могу делать с ними все, что захочу. Она уверяет, что среди дядиных монет могут быть очень даже редкие. И мне хотелось бы вас попросить об одной маленькой услуге. Не могли бы вы мне порекомендовать каких-либо покупателей? И заодно проконсультировать, на какую сумму можно рассчитывать в случае их реализации.

– Монеты у вас с собой? – Зиновий Борисович пальцем поправил тяжелые очки на переносице.

– Нет, знаете ли…

– Понимаю, – мягко перебил ее нумизмат. – Осторожность не повредила еще никому.

– Просто мой муж решил их тоже кое-кому показать, а я об этом, разговаривая с вами по телефону, еще не знала, – объяснила Лариса.

– Ну, бывает, – добродушно согласился Бурштейн. – Что поделаешь. Иной раз и моя левая рука находится в полном неведении, что творит правая. Хотя лучше бы взглянуть на предмет нашего разговора. Кстати, а как звали вашего дядю? Судя по тому, что вы говорите о нем в прошедшем времени, его, я думаю, нет в живых?

– Дядя давно умер, – подтвердила Лариса предположение внимательного слушателя в толстых очках. – А звали его Андрей Васильевич… Баташов.