Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева Страница 30

– Ир, открой нас, пожалуйста, – донеслась до меня слабая просьба Машуни. – Бедный папа… Может, он все-таки жив?

– Открывай! А то хуже будет, – потребовала Наташка.

Я рванула дверь на себя и заметила, что хуже уже не будет. Дверь закрыта на ключ.

– Случайно не с вашей стороны? – спросила так, на всякий случай, памятуя свою недавнюю ошибку.

Ответом был ураган несправедливых упреков. Естественно, Наташкиных. Где ей понять истинную причину моих сомнений?

– Здесь нет ключа! – отрезала я, и ураган сразу стих. Шло тихое совещание. – Может, принести топор?

Ситуация начинала серьезно меня пугать. Раньше я была слишком занята трудной физической работой, страх поневоле отступил. А сейчас заявил о себе с утроенной силой. Кто-то ведь поймал моих девушек в ловушку? Как мобильник в мышеловку. Не новопреставленный же Карл Иванович, в самом деле. На Василису Михайловну надежды нет, в ее голове дачный сезон открылся. Я один на один в этом доме с изощренным убийцей! Или одна на одного… на одну… Не важно. Лучше вообще об этом не думать.

– А ты умеешь открывать двери топором? – с надеждой спросила Машуня.

– Вообще-то не пробовала… – Мой голос перешел на верхний регистр. Ответила я истерично: – Видела несколько триллеров, когда убийца крушил дверь этим инструментом. Попробую вспомнить, как он это делал. – И тут меня осенило: я же не одна нормальная в этом доме! – Пожалуй, лучший выход – разбудить Альку. Странно, что она сама от шума не проснулась, а я…

– Нет!

Отчаянный крик Машуни удивления не вызвал. Ясен пень, она боялась реакции дочери на смерть деда. Я попробовала убедить ее, что ни в коем случае не допущу девочку в «каминный зал происшествий», но она даже слушать меня не хотела. Впрочем, я ее тоже. Поэтому какое-то время мы с ней говорили, не слыша друг друга.

Громким: «Заткнулись все!» Наталья прекратила наши переговоры. Мы и заткнулись.

– Ирка, тебя, наверное, в ходе военных действий на переднем плане борьбы с Василисой Михайловной малек контузило. Альки нет дома, понятно?!

– Понятно. Хотя не очень понятно, почему. Впрочем, кажется, уже понятно. Ужас какой…

– Мария Карловна, отлепись от шкафа, это не тот ужас, который касается тебя и твоей дочери. Ирка имела в виду, что Альке до этого самого ужаса повезло, что она ничего пока не знает. Быстро соображай, где могут быть запасные ключи.

– Да-да, Машуня, соображай быстрее, не бойся. Это я про другой ужас, – поддержала я Наташку с обратной стороны двери.

– Посмотрите… То есть, я хотела сказать, Ира, посмотри в моей комнате. Кажется, в верхнем ящике письменного стола должны быть какие-то ключи. Нет, не там. Там их не может быть…

Машуня что-то бормотала, но я уже не слушала, внимательно осматривая пол. Ох, не следовало нам с Наташкой, стряхнув одну лампочку, выворачивать из бра и вторую. Меньше бы времени ушло на препирательства. Схватив ключ, валявшийся рядом с дверью, я достаточно ловко вставила его в замочную скважину, трясясь от страха, что он не подойдет. Но, повернув его, настежь, до упора в стену, распахнула дверь, на полном серьезе продекламировав: «… И свобода вас примет радостно у входа».

– И сестры по ушам дадут! Ты какого хрена нам голову с ключом морочила?! – с порога «приветствовала» меня подруга. – Думаешь, не поняли, что в руках его держала? «Где ключ, где ключ?!..» Не успела спросить, как сразу и отыскала. А зачем нас закрыла?!

Я испытала мстительное желание ответить на последний вопрос решительным действием – захлопнуть дверь перед Наташкиным носом, повернуть ключ, и дело с концом. Поорет до утра взаперти и либо образумится, либо осипнет. Останавливали два обстоятельства: нос Машуни находился при ней и гораздо ближе к двери – шага на три от Наташкиного, а он был ни при чем. Как и она сама. Второе – кто мог закрыть обеих, если даже Альки в доме нет? Последний вопрос я громко озвучила.

– Папа! – обрадовалась Машуня.

– Привидение! – ахнула я и невольно шагнула в комнату, оттеснив Машуню с порога.

В отличие от коридора, здесь было светло. Под стареньким оранжевым абажуром горела лампочка. По лицам милых дам было понятно, что мое заявление их обескуражило. Наташка от изумления даже высунула язык, и он свесился на сторону, почти как у Деньки. Впрочем, подруга просто могла его прикусить. Что ж, поделом. Машуня вытянула губы в трубочку, да так и застыла. Может, хотела присвистнуть, но забыла как это делается? Во всяком случае, не следовало давать дамам время на вопросы – собьют с правильной мысли. А я только начала хоть что-то соображать.

– Значит так: в доме нас трое живых и один… Карл Иванович. Собака и кот не в счет. Насколько я поняла, Альки дома нет. И нет уже довольно давно. Машуня?

Машуня потупила взгляд и виновато кивнула в знак согласия.

– Учитывая, что в судьбе Карла Ивановича наступил критический перелом, он вас закрыть не мог. Мы с Василисой Михайловной были заняты длительными переговорами. Спрашивается, кто вас замуровал?

– Ты думаешь, привидение? – прошепелявила Наташка, забыв убрать язык на место.

– Зачем вы забрались в эту мышеловку? – не отвечая, поинтересовалась я исключительно у Машуни.

– Искали мой мобильный телефон. Ты же велела позвонить в «скорую» и милицию.

– Странно… А почему искали именно здесь?

– Потому что больше его нигде не было.

– Хм… Логично. Мария, когда сбежала Алька?

– Н-не знаю точно. Часов в двенадцать дня.

Я спала.

– И ты, предупредив только мать, рванула на ее поиски в предполагаемом и, как оказалось, единственно правильном направлении – в больницу, где находится Ренат. Причем даже не на своей машине. Боялась, что мы узнаем и насплетничаем следователю о вашей временной отлучке!

Машуня заплакала. И я мигом схлопотала выговор от Наташки:

– Имей совесть!

– Да где ж ее взять-то, – буркнула я в ответ. – Похоже, с ней у всех в этом доме напряженка, даже занять не у кого. – И, намеренно игнорируя подругу, снова заговорила с Машуней: – Ты оставила Альку в больнице. Почему?

– Во-первых, она сама наотрез отказалась возвращаться сюда. Боялась за отца. А во-вторых, врач посоветовал ее госпитализировать. У девочки нервный срыв. Кстати, про машину вы зря. Я как раз собиралась на ней уехать, но в баке не оказалось бензина. И куда он делся? Только заправилась перед поездкой, пришлось бежать до деревни. Петр Савельевич в больницу на лошади довез, а оттуда назад частник за деньги подбросил. Девчонки, мне очень страшно. Как подумаю, что внизу мертвый отец… А может, он все-таки хоть немного живой? Или просто разыграл всех, – Машуня оживилась, пытаясь убедить и нас, и себя в возможности такого розыгрыша. – Знаете, в прошлом году он тоже пошутил. С Алькиной помощью. Мы с мамой входим в комнату, а он сидит в том же кресле с высунутым языком и закатившимися глазами, а из головы у него торчит топор, обмотанный окровавленными бинтами. Мама сразу сознание потеряла и на пол брякнулась. Отец с перепугу вскочил и кинулся к ней, сорвав по дороге эту садистскую имитацию. Алька где-то приобрела. Топор и кровь, естественно, не настоящие. Может, и сейчас кровавая нашлепка на папином лбу не настоящая?