Кошки-мышки - Вера Каспари Страница 3

– Для Лоры она была больше, чем просто прислуга. Советчица, философ и злейший враг всех Лориных добрых друзей. Божественно готовит, но к великолепному жаркому всегда подает горькие травы ^[7]. По мнению Бесси, ни один мужчина, переступивший порог их дома, не был достаточно хорош для Лоры.

– Когда наши парни прибыли на место преступления, она вела себя на удивление хладнокровно. Открыла дверь и невозмутимо показала труп, словно находить хозяйку убитой для нее привычное дело.

– В этом вся Бесси, – заметил я. – Зато если вы ее разозлите…

Роберто принес кофе. Восемнадцатью этажами ниже сигналил автомобиль. Через открытые окна доносилась музыка: по радио передавали воскресный утренний концерт.

– Нет-нет! – воскликнул я, увидев, что Роберто поставил перед Марком чашку с изображением Наполеона. Потянувшись через стол, я взял ее себе, а гостю досталась чашка с изображением Жозефины.

Макферсон пил кофе и с молчаливым неодобрением наблюдал, как я отвинчиваю сердоликовую крышечку серебряного флакона с таблетками сахарина. Я всегда щедро мажу булочки сливочным маслом, свято веря, что, заменив сахар сахарином, стану стройным и привлекательным. Под презрительным взглядом Марка моя вера несколько пошатнулась.

– Должен сказать, что вы не слишком усердны, – недовольно проворчал я. – Могли бы, скажем, снять отпечатки пальцев.

– Порой при расследовании преступлений важнее смотреть в лица.

Я повернулся к зеркалу.

– Сегодня утром у меня чрезвычайно невинный вид! Признайтесь, Макферсон, вы никогда не видели таких честных глаз. – Я снял очки, демонстрируя лицо, круглое и розовое, как у ангелочка. – Кстати, о лицах. Вы уже видели Лориного жениха?

– Шелби Карпентера? У нас встреча в двенадцать. Он сейчас у миссис Тредуэлл.

Я жадно ухватился за эту новость.

– Шелби у нее? С какой стати?

– Он считает, что в отеле «Фрамингем» слишком людно. В вестибюле собралась куча народа, и все хотят взглянуть на человека, чья невеста стала жертвой убийства.

– Что вы думаете о его алиби?

– А что я думаю о вашем, вам неинтересно? – язвительно спросил он.

– Ну, вы же согласились, что нет ничего необычного в том, чтобы провести вечер дома, читая Гиббона.

– А что плохого в том, чтобы пойти на концерт на стадионе? – Пуританские ноздри Макферсона раздувались. – Похоже, это вполне обычное времяпрепровождение для любителей музыки и коллекционеров предметов искусства.

– Если бы вы знали жениха, то удивились бы билету за двадцать пять центов. Впрочем, Шелби уверен, что это объясняет, почему никто из друзей его не видел.

– Я рад любой информации, мистер Лайдекер, но предпочитаю сам составлять свое мнение.

– Здраво, Макферсон, очень здраво.

– Как долго вы знали Лору Хант, мистер Лайдекер?

– Лет семь или восемь… да, точно, восемь. Мы познакомились в тридцать четвертом. Хотите, расскажу, как мы встретились?

Марк затянулся трубкой, и комнату наполнил горьковато-сладкий запах табачного дыма. Бесшумно вошел Роберто, подлил в чашки свежего кофе. Радиоконцерт продолжался, теперь оркестр исполнял румбу.

– Она позвонила в мою дверь, Макферсон, совсем как вы сегодня утром. Я работал за столом, помнится, писал статью ко дню рождения одного выдающегося американца, отца-основателя нашего государства. Я бы никогда не скомпрометировал себя подобной банальностью, но меня попросил редактор, а так как мы тогда улаживали довольно деликатный финансовый вопрос, я решил, что уступчивость пойдет мне на пользу. Я уже было собрался отказаться от дополнительного заработка, посчитав скуку достаточным оправданием, когда это милое дитя вошло в мою жизнь.

Из меня получился бы отличный актер. Будь моя внешность более подходящей для этой нарциссической профессии, я бы наверняка занял место среди величайших артистов современности. Пока в чашке стыл кофе, Марк увидел сцену восьмилетней давности: я в персидском халате того же фасона, что ношу сейчас, и в японских деревянных сандалиях плетусь на трель дверного звонка.

– Карло, предшественник Роберто, ушел за покупками. Думаю, гостья удивилась, увидев, что я сам открыл дверь. Хрупкая и грациозная, Лора напоминала олененка и была такой же робкой. Изящная голова выглядела маленькой даже для этого стройного тела, а когда Лора склоняла ее набок, сопровождая движение застенчивым взглядом ярких, слегка раскосых глаз, сходство с Бемби усиливалось: невинная лань покинула лес и взбежала на восемнадцатый этаж, прямо к моей квартире.

Я спросил, зачем она пришла, однако услышал лишь невнятное лепетание. От страха у нее перехватило горло. Несомненно, она долго кружила около дома, пока не осмелилась войти, а потом с колотящимся сердцем стояла в коридоре, не решаясь нажать на кнопку звонка.

– Ну, что там у вас? – спросил я довольно резко, не желая показывать, что тронут ее милой застенчивостью. В то время я был куда более вспыльчив, мистер Макферсон.

Лора заговорила тихо и очень быстро. Ее речь показалась мне одним предложением, которое начиналось просьбой простить ее за вторжение и заканчивалось обещанием, что я стану известным, если дам хороший отзыв об авторучке, которую рекламировали Лорины работодатели. Ручка называлась «Байрон».

Я рассвирепел.

– Что значит «стану известным», милочка? Ход ваших мыслей в корне неверен! Это мое имя придаст ценность вашей дешевке! И как вы посмели использовать священное имя Байрона? Кто дал вам право? Я непременно напишу производителям этих ручек и выражу свое возмущение!

Макферсон, я пытался не обращать внимания на ее сияющие глаза. Тогда я еще не знал, что она сама придумала название для ручки и страшно гордилась его литературностью. Лора продолжала гнуть свою линию и рассказала о рекламной кампании стоимостью пятьдесят тысяч долларов, которая обязательно меня прославит.

Я решил, что пора оскорбиться. «Да вы знаете, как много места занимают мои колонки и сколько они стоят? Вы понимаете, что каждый день отсюда выгоняют производителей пишущих машинок, бритвенных лезвий и зубной пасты, которые ломятся в эту дверь, держа наготове пятидесятитысячные чеки? А вы говорите мне о славе!»

На смущение девушки было больно смотреть. Я предложил ей остаться и выпить со мной по бокалу хереса. Несомненно, она предпочла бы сбежать, но помешала застенчивость. За хересом я уговорил Лору рассказать о себе. Эта работа была для нее первой, тогда Лора и не мечтала о чем-либо большем. Бедняжка обошла шестьдесят восемь рекламных агентств, прежде чем ее приняли. Она только с виду казалась застенчивой, на самом деле у нее была железная воля. Лора понимала, что умна, и стремилась показать себя, несмотря на многочисленные неудачи. Выслушав ее, я сказал: «Наверное, вы думаете, что меня растрогал ваш рассказ и я соглашусь на ваше предложение?»