Убийство в сливочной глазури - Джоанна Флюк

Ханна Свенсен осторожно приблизилась к квадратному контейнеру и в нерешительности остановилась. Она ничему такому не училась, но чувствовала себя сапером, которому предстоит обезвредить взрывное устройство. Она глубоко вздохнула для храбрости, щелкнула замком дверцы и отскочила — будем надеяться, на безопасное расстояние.

— Господи ты мой боже! — вскрикнула Ханна. Мойше пулей вылетел из контейнера для перевозки небольших собак («одобрен ветеринарами») и понесся в кухню. Она и не подозревала, что кот способен развить такую скорость. Он походил на рыже-белый шар с миллионом мелькающих лап.

Контейнер Ханна убрала в кладовую. Однажды она забыла его спрятать, и Мойше так его исцарапал, что пластмасса стала похожа на поле, распаханное миниатюрным плугом. Зато собачий контейнер прочней картонной коробки, в которой она однажды возила Мойше к ветеринару. (Когда они наконец добрались до места, от коробки оставались одни лохмотья, а сам Мойше со свирепым мявом метался по кабине грузовичка.)

У двери в кухню Ханна задержалась и прислушалась. Какое счастье! Из кухонных глубин доносился громкий хруст. Эта утренняя поездка — тяжелое испытание для них обоих, и теперь Мойше пытался «заесть» воспоминания о процедурах, оскорбляющих кошачье достоинство. Хорошо, что перед отъездом она доверху наполнила его миску.

Ханна отнесла в кухню пакет с сухим кормом для взрослых кошек, который рекомендовал ветеринар. Доктор Боб предупредил ее о том, что некоторые кошки отказываются от непривычной еды, и вооружил ее несколькими хитрыми способами, которые легко превратят любого кота в неутомимого пожирателя «взрослого» корма.

Мойше оторвался от миски, поднял голову и мрачно посмотрел на Ханну. Так смотрят на предателя или неверную жену. Ханна сразу же почувствовала себя виноватой.

— Ну прости меня. Я знаю, что ты терпеть не можешь ездить к ветеринару. — Ханна старалась, чтобы ее объяснения звучали как можно убедительнее: никогда еще она не видела у Мойше такой оскорбленной морды. — Эти уколы нужны для твоего же здоровья.

Мойше буравил ее взглядом несколько долгих секунд, а затем вернулся к своей миске. Ханна воспользовалась временным перемирием, чтобы налить себе чашку кофе из термоса, наполненного перед отъездом.

— Я сейчас вернусь, — сказала она паре ушей, торчавших над миской. — Мне нужно переодеться. Весь свитер в твоей шерсти.

Мойше не удостоил ее ответом, и Ханна направилась в спальню. Стоило котику почувствовать себя несчастным, как он начинал линять. Доктор Боб тут ни при чем. Мойше любил его, насколько может кот любить человека, который делает уколы и лезет во всякие нежные места. Поездки к ветеринару он страстно ненавидел.

Ханна быстро переоделась. Кошачьей шерсти на ней поубавилось. Вернувшись в кухню, она застала Мойше рядом с пустой миской, но времени знакомить кота с новым меню не было, и Ханна просто высыпала в миску «взрослый» корм, скрестив два пальца на удачу. Пока Мойше подозрительно обнюхивал новую еду, она накинула старую летную куртку, купленную в благотворительной лавочке «Рука помощи», и направилась к двери. Но закинуть на плечо видавшую виды сумку, в которой хранилось все, что могло понадобиться и днем, и ночью, Ханна не успела. Зазвонил телефон.

— Мама, — процедила Ханна. Обычно таким тоном она произносила выражения, которые не годились для ушей ее пятилетней племянницы Трейси. Кому же еще быть, как не маме! Делорес Свенсен удивительным образом подгадывала время своих звонков к тому моменту, когда Ханна собиралась уходить. Очень соблазнительно воспользоваться помощью автоответчика и ускользнуть, но нельзя поддаваться соблазну. Иначе мама позвонит в еще более неподходящее время. С тяжким вздохом Ханна вернулась в кухню и сняла трубку.

— Привет, мам, — сказала она, присаживаясь на стул.

Разговоры с матерью краткостью не отличались. Но из трубки раздался совсем другой голос:

— Я уже звонила в магазин, и Лайза сказала, что ты придешь попозже, потому что повезла Мойше к ветеринару.

— Так и есть, — ответила Ханна. Она привстала, чтобы вылить остатки кофе из термоса в чашку. Звонила сестра, и разговоры с ней тоже отнимали много времени.

— С ним что-то ужасное? — спросила Андреа.

— Ужасное, но не с ним, а с моими ушами. Мойше орал всю дорогу туда и всю дорогу обратно. Не волнуйся, Андреа, он в порядке. Мы ездили на ежегодное обследование и заодно сделали пару уколов.

— Вот и хорошо, — облегченно сказала Андреа. — Я же знаю, как ты его любишь. Ты оставила ветеринару предвыборный плакат Билла?

— Да. Когда я уезжала, Сью как раз вывешивала его в окне.

— Отлично. Польза есть от каждого плаката. Ты уже читала газету?

Ханна бросила взгляд на сумку. Аккуратно упакованная в пленку «Лейк-Иден Джорнал» торчала из ее бокового кармана.

— Я ее взяла с собой на работу. Думала прочесть, когда будет перерыв.

— Посмотри сейчас, Ханна. На третьей странице.

— Ладно, — уступила Ханна и разорвала полиэтилен. Но на странице три располагался редакторский раздел, где она не обнаружила ничего, что могло бы привести Андреа в восторг.

— Нашла? — тоном заговорщицы спросила Андреа.

— Нет.

— В бюллетене для избирателей!

Ханна наклонилась к газете и уставилась в небольшой раздел, который весь последний месяц вел Род Меткаф.

— Билл идет ноздря в ноздрю с шерифом Грантом!

— Точно! Я же говорила ему, что у нас все получится! Конечно, до выборов еще две недели, и всякое может случиться. Но как будет здорово, если Билл в самом деле победит!

— Конечно! Андреа, ты столько сил вложила в эту кампанию.

— Спасибо. А у меня еще новость.

— Что такое?

— Доктор Найт определил, что роды случатся на третьей неделе ноября.

Ханна нахмурилась.