Бегемот под майонезом - Дарья Донцова Страница 3

Буркин закинул ногу на ногу.

– Балерина, артист цирка могут получить во время выступления травму, но я знаю истории, когда люди продолжали работать и со сломанной ногой. Помню объяснения одного спортивного гимнаста. Он с серьезной травмой получил золотую медаль. Я спросил его: «Как вы смогли столь безупречно выступить? Испытывали сильную боль, выполнить такую сложную программу в вашем состоянии невозможно». Он ответил: «Без боли нет результата. Соревнования как наркоз, не ощущаешь ничего, кроме драйва». И почти те же слова я услышал от известной балерины: «Без боли нет результата. Сцена лечит. Не ощущаешь дискомфорта во время спектакля. Душа танцует. И ты отключаешься от всего». У меня похожие ощущения. Некоторые операции длятся десять, двенадцать часов. Меня как в электророзетку втыкают, усталости нет. Пить-есть не хочется. В туалет не тянет. На столе больной, я не вижу никого другого, хотя реагирую на тех, кто рядом, обращаюсь к операционной сестре. Но мы с Настей пятнадцать лет вместе, ей можно ничего не говорить, я только руку протяну, а нужный инструмент уже в ладони. Вот когда все закончу, тогда сразу и пить хочу, и в сортир бегом. А в процессе операции я не человек, а хирург. Это сложно объяснить.

– Гости к вам часто приезжают? – поинтересовался Никита.

– Нет. В доме мы никого не принимаем. Если хотим с кем-то встретиться, приглашаем в ресторан, – ответил врач, – хотя очень не любим трактиры. Подливать мне слабительное никому из домашних в голову не придет.

– Такое поведение свойственно тинейджерам лет двенадцати, – заметила Дюдюля, – им чья-то беготня в сортир кажется смешной.

– В доме нет детей такого возраста, внучкам по два года, – напомнил Буркин.

– Алексей Николаевич, если хотите, чтобы мы нашли шутника, вам придется сейчас ответить откровенно, – сказал Коробков. – С кем у вас в семье напряженные отношения?

– Когда сыновья привели невест, Люба с Ирой нам с женой не понравились, – признался доктор.

– Почему? – спросила я.

Хирург пожал плечами.

– Ну…

– Не о таких женах они для сыновей мечтали, – засмеялась Ада Марковна, – обычная реакция родителей на потенциальную невестку или зятя. Какие парни-девушки могут им понравиться, они сами не знают, но не такие, нет, нет, не такие. Проходит время, ревность родителей утихает, и они принимают новых членов семьи.

– Верно, – согласился Алексей, – первое время и я, и Лена старательно улыбались девочкам, опасались, что те поймут: мы не очень им рады. Но этот период длился недолго. Ира и Люба стали нам дочками. Родители и у той, и у другой скончались, девушки не москвички. В столицу приехали учиться. Ира – это взрыв эмоций, у нее, как у многих творческих личностей, нестабильная психика, она мечтает стать звездой мирового масштаба. Нервничает постоянно. Любаша другая. Для нее основное – семья, муж, дети! Никаких амбиций, завладеть сетью ресторанов по всему миру это не для нее. У них с Вовой успешное заведение, много посетителей. И сын, и невестка прекрасные кондитеры. Один мой бывший больной в знак благодарности за успешное лечение сделал щедрое предложение. Он предоставит Володе помещение под второе кафе без арендной платы с возможностью выкупить его в рассрочку, без процентов. Но ни Вова, ни Люба не обрадовались, невестка донесла до меня решение семьи.

– Папочка, спасибо тебе огромное, но мы с Вовчиком хотим просто жить. Наша кондитерская приносит доход, его хватает на безбедное существование. Низкий поклон вам с мамой за возможность жить у вас под крылом и знать, что вы всегда поможете. Сейчас у нас есть время на общение с дочками, на совместный отдых и поездки. Два кафе – это другая жизнь. Придется работать без перерыва. А зачем? Нам сейчас и так хорошо.

Жена Гены активная, быстрая, все у нее в руках горит. Она терпеть не может вести домашнее хозяйство. На пыль, разбросанные вещи ей наплевать. Готовить она не умеет и учиться не хочет. Люба – обстоятельная, аккуратистка, сварить суп, пожарить котлеты ей в радость. В ее флигеле идеальный порядок, чистота нереальная. Но обе такие разные женщины не способны на шутки в духе подростков, подливать мне слабительное им и в голову не придет. И какой в этом смысл? Убежал я с конференции и засел в сортире. Дальше что? Если б я был простой сотрудник, тут можно мотив придумать: кто-то хочет получить мое место, вот и устраивает перформанс. Но я владелец и главврач медцентра, смотался в сортир, вернулся, а все сидят и ждут меня.

– Если домашних вы исключаете, то давайте перейдем к тем, кто работает в клинике, – предложил Никита.

Доктор покачал головой.

– Нет. Лекарство я получаю дома. Никогда не хожу в кафе, которое у нас работает на первом этаже. Я категорически против еды из общепита. В прежние времена повара без медкнижки на пушечный выстрел к столовой не подпускали. Сейчас существуют те же правила, да нужный документ можно в Интернете купить. Столовая мне не принадлежит, ее хозяин арендует у нас площадь. Все у него в порядке, работники здоровы, нужные бумаги у них есть.

Буркин повернулся к Димону.

– Вы, наверное, помните студенческие строительные отряды?

– Конечно, – улыбнулся Коробков, – я каждое лето в них работал, строил коровники в Рязанской области. Наилучшие воспоминания о тех годах остались.

Алексей вынул из своей сумки бутылку воды и одноразовый стакан.

– А меня направили помогать на кухне в одном столичном ресторане. К работе в отряде это отношения не имело, но командир попросил, пообещал мне хорошую зарплату. Я согласился и вскоре узнал, как обстоят дела за кулисами ресторана. На всю жизнь потерял желание есть что-либо вне дома. Беру с собой обед, при моем рабочем кабинете есть комната отдыха, в ней кухонная зона: СВЧ-печь, холодильник, кофемашина и небольшой запас чего-то к чаю. Нет! Слабительное я получаю дома. Хочу объяснить, почему я пришел именно к вам, а потом скажу, какая у меня идея.

– Слушаем, – кивнул Иван Никифорович.

– Когда я открыл медцентр, он размещался на первом этаже жилого дома, – начал Буркин, – я его задумал как стоматологическую клинику. Почему? Мой близкий друг – классный дантист, я предложил ему работу. Время было трудное, конец восьмидесятых. Наум согласился, он не мог найти службу, кормить детей было нечем. У меня благодаря Розенблату дела успешно пошли. Как-то раз поздно вечером к нам пришла дама, мы уже закрылись, но она взмолилась: «Умоляю, помогите мне. Боль адская».