Стокгольмский синдром - Яна Розова Страница 29

Если Витя Бабаян вырос в подкаблучника, то Валька Бубенцов за эти десять лет изменился в сторону противоположную. Руслана это немного удивило, так как он знал, что в школе Валька был тощим, нескладным пареньком, бедно одетым и битым всеми школьными плохишами.

В компанию Олега Окуленко Бубенцов попал в качестве опекаемого — Олежка решил бороться с несправедливостью в масштабах класса и объявил всем, что тот, кто попробует обидеть Вальку, будет иметь дело с ним самим.

Акция Олежки возымела эффект, потому что за ним стояла целая команда, а хулиганье всегда действовало поодиночке.

Бубенцова Руслан нашел в автомастерской. Теперь это был крепкий, хоть и невысокий мужик с квадратным подбородком и нехорошим блеском в глазах. На его предплечье красовалась татуировка: примитивно наколотая голая баба. Так понимал брутальность прежний маленький забитый мальчик.

Первое слово, которое Руслан услышал от Валька, было матерным, на букву «б».

— Простите? — ошалел Руслан.

— Не готова твоя тачка, — пояснил Валек. — Я же сказал тебе, что в пятницу! Б… глухой ты, что ли?

Давлетов терпеливо объяснил, что он не клиент, а брат Олега Окуленко. Он только что приехал из другой страны и хочет понять, почему десять лет назад погиб его брат.

Бубенцов по-бычьи склонил голову. Воспоминания детства и юности никогда не доставляли ему большого удовольствия, он бы предпочел, чтобы тех времен в его жизни и вовсе не было. Однако на имя Олега Окуленко, перевернувшего его мир, Валек не мог не отозваться.

— Колька! — крикнул он партнеру, работавшему неподалеку. — Мне отойти надо.

— К тебе клиент едет! — напомнил ему тот. — Далеко не уходи!

— Нах!.. — ответил Валек.

Он привел Руслана на задний двор, где стояли несколько пустых проржавевших металлических бочек, и, сев на одну из них, закурил.

Руслан спросил о событиях той трагической ночи.

* * *

…Валек не хотел идти к Олежке в гости. Он стеснялся себя, своей одежды, робкого вида, худых рук, прямых волос, стриженных по-пацанячьи. А не прийти к Олегу означало, что он продолжает быть трусом и все, что делает для него Олег, он делает зря.

Валька выбрал единственную более или менее приличную в его понимании майку, отмыл свои старые рваные кроссовки, сказал матери, что идет к другу. И, стиснув зубы, вышел из дому. Перед уходом он положил в карман свою единственную драгоценность — складной черный ножик с собственной меткой: «В. Б».

— У всех ребят в компании были ножи? — уточнил Руслан.

— Да, почти у всех, — смачно плюнув в куст сирени, ответил Валька. — Все ножи были с клеймами. Мы их сами ставили. Гнули из проволоки клеймо, раскаляли на костре и прикладывали к рукоятке.

— Крутые ножи?

— Охотничьи, фирмовые, — пояснил сквозь зубы автомеханик. — Вадька Козырев их увидел в магазине охотничьего оружия, парни раздобыли денег — и купили. Ножи не дешевые, мне такой не светило купить! Но у меня тоже нож был неплохой. Мне он от деда достался.

…Во дворе Олегова дома, у самого подъезда, сидел на лавке один очень неприятный для Валька человек. Он был худой, с изможденным лицом и светлыми наглыми глазами. Человек этот все время ежился, хохлился, будто бы от зябкости. И даже в этот нереально теплый вечер, когда воздух от жары дрожал, как желе, он продолжал обнимать себя за плечи худыми руками, втягивать шею и поджимать ноги в стоптанных сланцах.

Его звали, кажется, Романом. А в Валькиной жизни он оказался благодаря Валькиной же бестолковой матери. Ей было всего тридцать четыре года, но она уже считала себя человеком конченым, а на каждого мужика, лезущего ей под юбку, смотрела как на последнюю надежду в жизни. Этот Роман тоже был таким вот принцем. Валькина мать словно не видела, что он только нахлебничает в ее доме и паразитирует на ней.

Валька от материного гостя регулярно получал подзатыльники и издевки. Вот и сейчас мужик сказал:

— А ты что тут делаешь, глиста зеленая?

Валька хотел молча пройти мимо, но споткнулся о подставленную Романом ногу. Почти удержался на ногах, но все же рухнул. Из кармана высыпались мелочь и мятая пятидесятирублевка. Роман ловко нагнулся, подцепил бумажку и снова откинулся на лавку.

Валька закричал:

— Отдай, скотина!

Роман заржал.

— Вали, Валя! — направил он мальчишку, давясь от хохота. — Мне к друзьям прокатиться надо, твой червонец в дело пойдет.