Судьбе наперекор - Лилия Лукина Страница 29

— Обязательно передам,— пообещала я и повернулась к Ирочке.—Ты купальник взяла? На целый день ведь едем. Там бассейн есть, поплещешься, позагораешь...

— А что, можно? — обрадовалась она.— Сейчас надену,— и шмыгнула в ванную, а вернувшись, бросилась в кухню.

— Ирочка, ты чего затеяла? — удивилась я, услышав хлопок дверцы холодильника.

— Так вы же, Елена Васильевна, сами сказали, что мы на целый день едем,— отозвалась она.— Вот я сейчас бутерброды быстренько сделаю и яички сварю.

Чувствуя, что на меня нападает безудержный смех, я быстренько повернулась к окну и постаралась успокоиться, созерцая привычную взгляду картину: переполненные мусорные баки во дворе. Потом, ошибочно решив, что уже в силах продолжать этот нелепый разговор, я повернулась и серьезно спросила:

— Ирочка! Ну и как ты себе это представляешь? Две гостьи графа Матвеева будут где-нибудь под кустом в парке давиться сухомяткой или, в лучшем случае, запивать ее водой из фонтана,

— На плане фонтана не было,— растерянно сказала она, появляясь в дверях.

— Теперь есть! — заверила я ее.

— Тогда я сейчас чай заварю и в бутылку перелью... — начала было она, и я, не выдержав, расхохоталась.

— Ирочка! Милый ты мой ребенок! Да после этого меня в «Сосенках» на порог не пустят! Подумай, как оскорбятся хозяева, если к ним гости со своими бутербродами придут?

— Но ведь это вы едете в гости,—возразила она.— А я...

— А ты, дорогая, свой завтрак, обед и ужин честно заработала! Ты копалась в бумагах! Ты нашла для Павла Андреевича документ, о котором он даже не подозревал! Да ты ему такой подарок сделала, что он будет на седьмом небе от счастья! А ты его обидеть хочешь! Со своей закусью прийти! Ты думай, что говоришь-то! Так что забирай с собой этот план, и больше ничего не надо.

— А я об этом как-то не подумала... — Ирочка смущенно потупилась и достала перетянутый черной аптечной резинкой свернутый в рулон лист ватмана.

— Зато я подумала! И об этом и о кое-чем еще! Не хочу пугать тебя заранее, но я собираюсь познакомить тебя с Александром Власовым.

— Каким? Артистом? — и Ирочка, и ее мама, переглянувшись, уставились на меня широко открытыми глазами.

— С ним самым. Он будет у нас здесь фильм снимать, и ему нужен помощник режиссера. В деньгах ты, если и выиграешь, то немного, но, пока ничего лучшего нет, хоть поработаешь среди нормальных людей.

— Спасибо вам большое, Елена Васильевна,— сказала Нина Максимовна.— Только, знаете,— она подбирала слова поделикатнее,— нравы в этой среде несколько своеобразные.

— Не волнуйтесь. За ней Александр Павлович с Чаровым — это артист один — присмотрят, так что бояться за нее не надо. А вот из архива, поверьте мне на слово, ей лучше уйти. И потом — это же не навсегда, а пока что-нибудь получше не подвернется. Вы подумайте об этом, а мы потом еще раз все обсудим.

Уже когда мы ехали в машине, я ее спросила:

— Ты что, маме ничего про архив не рассказываешь?

— Нет, конечно. Она же волноваться будет, переживать.

Ирочка наслаждалась поездкой, ветер из окна трепал ее волосы, она улыбалась ему, подставляя лицо под ласковые и теплые струи воздуха, и тихонько по-французски подпевала Патрисии Каас, кассету с песнями которой я поставила в магнитофон.

— Ирочка, ты что, французский в школе учила?

— Вообще-то английский, но у нас учительница очень хорошая была, Вера Николаевна. Она предложила тем, кто хочет, еще и французский учить, совершенно бесплатно. Сначала нас много набралось, а потом все как-то отсеялись, остались только я и еще одна девочка. Но она все равно продолжала с нами все годы заниматься. Она говорила, что у меня способности к языкам есть,— смущенно, словно извиняясь, сказала Ирочка.

Вот ведь, думала я поглядывая на нее, не побоялась Нина Максимовна родить без мужа в таком солидном возрасте — ей ведь сейчас точно за шестьдесят,— и ничего. И хотя дом их достатком, мягко говоря, не блещет, с первого взгляда понятно, что живут они дружно, любят друг друга, и их бедность им в этом не мешает. Ну да, бог даст, все к лучшему переменится, если, тьфу-тьфу-тьфу, мой план осуществится.

— Ирочка!— сказала я, выключив магнитофон.— Я хочу тебе вкратце рассказать кто есть кто в «Сосенках», чтобы тебе было легче сориентироваться,— и, мельком глянув на внимательно уставившуюся на меня девушку, продолжила: — О Павле Андреевиче, я думаю, говорить ничего не надо. Здесь и так все ясно. Его приемная мать Лидия Сергеевна Печерская...

— Как? — удивленно перебила меня Ирочка.— Он приемный ребенок?

— Не совсем. Просто у него было очень непростое детство: его отец рано умер, а мать была женщина крайне... легкомысленная,—я, как мне кажется, подобрала самое мягкое выражение для этой шалавы-алкоголички.— Вот Лидия Сергеевна и взяла его в свою семью, заменив родную мать. Любит ее Павел беспредельно и мамулей зовет. Он даже яхту свою ее именем назвал. Вот так-то! — я посмотрела на притихшую от этих никому не известных подробностей Ирочку и решила быстренько сменить тему, пока она от сочувствия к Павлу не начала носом шмыгать.— А сейчас в усадьбе живет Александр Павлович Власов, жених Лидии Сергеевны. Ну, о нем и так вся Россия знает. Дальше идут их дети...

— Подождите, Елена Васильевна,— растерянно спросила Ирочка.— Если он еще только ее жених, то дети-то откуда?

— Понимаешь, Ирочка, Печерская и Власов давным-давно, еще когда студентами были, встретились как-то в Москве. Она была для него одной из многих, а вот он стал для нее не только первой, но и единственной любовью на всю жизнь. Когда они расставались, он сказал ей: «Если нам судьба, то мы обязательно встретимся». Она вернулась в Баратов и, узнав, что беременна, не стала делать аборт и родила сыновей-близнецов — Сашу и Лешу, ничего ему не сообщив. И только тогда, когда у него единственная дочь в автокатастрофе погибла, послала ему фотографию, чтобы как-то утешить и поддержать в трудную минуту. Власов решил найти своих детей и обратился ко мне. Ну, я и нашла. Александр Павлович приехал, встретился с Лидией Сергеевной, детьми и внуками... Ну, дальше и так понятно.

— Как это здорово! — мечтательно воскликнула она.— Вот так полюбить! Один раз и на всю жизнь!

— В жизни, Ирочка, все бывает,— сказала я, вздохнув и подумав в этот момент о себе и Игоре.— И такое тоже. Только редко. Ладно! — тряхнув головой и отогнав грустные воспоминания, бодрым голосом продолжила я.— Слушай дальше! Дети выросли, стали военными летчиками. Правда, фамилия у них теперь Репнины, потому что Александр Павлович, когда паспорт получал, взял фамилию матери и стал Власовым, а вот отец у него был Репнин.

— Это из тех Репниных? Да? — потрясенно спросила Ирочка.

— Их тех самых, которые графы,— усмехнувшись, подтвердила я.— Потом они женились на сестрах. Александр, его по родинке на щеке легко узнать,— на Наталье, она в очках, и у них мальчики-близнецы — Павлик и Сережа, а Алексей — на Татьяне, у них девочки-близнецы — Милочка и Ниночка. Всем четверым, если я не ошибаюсь, где-то лет по шесть. Вот и все. Теперь ты обо всех все знаешь и не запутаешься.