Код Твайфорд - Дженис Халлетт Страница 28

Куда лучше тюремной жратвы, да? подмигивает она, кивая головой в сторону моей белой булки с салатом, говядиной и горчицей. Часто замечал, как люди это делают. Упоминают про зону, как бы невзначай. Стараются показать, что им это не важно. Благодарен ей за это и, соглашаясь, подмигиваю в ответ. На самом деле, сандвич этот вполне себе похож на тюремную жратву – если только представить его в фольге на бумажной тарелке, которую тебе приносит местный петух.

Светит солнце, шелестит кукуруза, повсюду поют птицы, и меня накрывает ощущение (…) какое-то незнакомое. Что это? Наслаждение? Оптимизм в отношении будущего? Кажется, что иду в правильном направлении. У меня снова есть цель. И лидер, за кем идти.

Спрашиваю у Донны, чем занималась в последние годы. Оказывается, ее партнер не просто бросил ее – она в прошлом году съе[НЕЦЕНЗУРНО]лась в Новую Зеландию с двумя их общими детьми. Донна всеми силами пыталась их вернуть, но отсюда мало что можно сделать, а позволить себе поездку туда она не может. Окончательно ситуация зашла в тупик несколько недель назад. Она решила, что надо продолжать жить своей жизнью, так будет лучше для всех. И в тот момент она вспомнила про мистраль и про то, что случилось в восемьдесят третьем. Ого, говорю я, какое совпадение, что мы вспомнили об этом одновременно. Ровно в то время, когда у нас в жизни наступили, ну эти, перемены. Долгое молчание после моих слов. Не неловкое, а другое, такое вдумчивое, философское. На солнце наплывает облако, и по полю прокатывается холодный ветерок.

(00:02:11)

Нельзя просидеть здесь всю ночь. В какой-то момент придется двигаться дальше. Кажется, кровь перестала идти, но правую руку не чувствую. Наверное, надо ею постоянно шевелить. Вот же б[НЕЦЕНЗУРНО]дь, как болит плечо. Говорят, адреналин притупляет боль, но (…) это не так.

Аудиозапись 93

Дата: 18.06.19 01:16

Качество записи: хорошее

Кончили обедать, снова иду за Донной через кукурузу и вдруг, почти сразу, она останавливается как вкопанная и принимается разглядывать что-то почти незаметное у себя под ногами. Пинает носком. Большое металлическое кольцо, прикованное к тому, что совершенно однозначно можно назвать потайной дверью в земле, наполовину скрытой под слоем пыли и грязи. Расчищаем ее, хватаемся вдвоем за кольцо и нечеловеческим усилием поднимаем эту гр[НЕЦЕНЗУРНО]ую х[НЕЦЕНЗУРНО]ню – раз, и раз, и раз. Готово.

В воздух пыхает облако пыли, как будто только и ждало своего высвобождения. Выжидаем, пока оно рассеется, потом подходим и со всей предосторожностью заглядываем в проем. Там внизу натурально темно. Хоть глаз выколи. Так темно, что плесени не видно (…) говорил папа, когда в очередной раз свет за неуплату отключали. И только я подумал, а не лучше ли закрыть эту дверь, чтобы никто из гуляк потом не рухнул, как щелк. Темноту разрезает луч света.

У тебя есть фонарик? Я вздыхаю, под впечатлением от прозорливости Донны. Ага, отвечает она, на телефоне, у тебя тоже такой есть, дай покажу. Максин, ты не поверишь, но на телефоне моего сына тоже есть фонарик. Она включает его и возвращает мне, пойдем, Смити, говорит, и прыгает в дыру.

Слышу, как она с гулким стуком приземлилась – по моим подсчетам, там как минимум шесть футов. Последний взгляд на колышущуюся кукурузу, заброшенное поле, спокойный летний день (…) и сигаю за ней.

Аудиозапись 94

Дата: 18.06.19 01:25

Качество записи: хорошее

Следующее, что помню, – я в тоннеле. Полукруг из гофрированных металлических листов и ржавеющих заклепок. Под ногами только грязь и лужи. То тут, то там – старые деревянные поддоны. Прыгаем с одного на другой, чтобы вконец не изгваздаться. Но (…) вокруг п[НЕЦЕНЗУРНО]ц как тихо. Воздух стоит. Тишина просто вымораживает. Даже с шелестом eб[НЕЦЕНЗУРНО]ной кукурузы и то было как-то лучше.

ДОННА, ору. Пытаюсь голосом не выдать испуг. Обычно я не очкую, но в этой мгле есть что-то такое. СТИВ, СЮДА, кричит в ответ Донна. Выключи фонарь, не трать батарейку. Глаза привыкнут. От двери свет.

Что это за место, спрашиваю шепотом. Тоннель расходится налево и направо – куда-то в бесконечность, весь совершенно прямой и безликий. Я не знаю, шепчет она, бьет ногой по лежащему в грязи поддону, переворачивая его – похоже, когда-то здесь что-то хранилось. Да, Донна, подхватываю, и в больших количествах, я по щиколотку провалился в черную лужу.

Давай посмотрим, что там в конце, говорит она. Я трясу ногой, чтобы стряхнуть грязь, и отправляюсь за ней. Я-то в призраков не верю. В духов всяких. Но в тоннеле шмыгают какие-то е[НЕЦЕНЗУРНО]чие тени. Вспотел, как конь, пока догнал. Она уже у дальней стены. Там тупик. Разворачиваемся, рявкает она, и снова шагает.

Перескакиваю с одного шатающегося поддона на другой, пытаясь устоять, и тут же останавливаюсь, заметив что-то в грязи. Геометрическая форма, торчит из слякоти. Сажусь на корточки, включаю фонарь и приглядываюсь: это угол кожаного бумажника. Двумя пальцами подбираю его. Он такой же старый, как и сам тоннель. Во внутреннем кармане, защищающем от грязи, нахожу потускневшую карточку. Иностранное удостоверение личности. На нем большой черный орел и живая печать. Буквы подпрыгивают и пляшут у меня перед глазами, но мне удается сосредоточиться на одном слове. Одном из двух – там, где, как я понимаю, должно быть имя. Веер Неер. Веер Неер Рикатер. Вернер Риктер.

СТИВ, СЮДА. БЫСТРО. Она стоит прямо под потайной дверью и смотрит на стену под ней. Подхожу ближе и следую за ее взглядом. ЧТО это? Отступаю назад. На гофрированной стене нарисована гигантская рыба. И я замечаю еще кое-что. Ее линии и углы идентичны тем, что я видел у планера на мемориале, а также у игрушечного самолетика на обложке «Шестерых на золотом холме». И главное, это изображение здесь давно. Очень давно. Так давно, что аж со Второй мировой.

Глянь на хвост, Стив. Смотрю, куда падает луч фонарика Донны. Хвост рыбы указывает прямо на дверь. Словно помечает место. Донна глядит на меня. Я на нее. Одновременно произносим «РЫБА ЦЕЛАЯ ОТОПРИ».

Хочу показать Донне кожаный бумажник, но тут происходит кое-что, от чего леденеет кровь – и даже сейчас, когда вспоминаю об этом, сидя в машине. Над нами проносится какая-то тень.

Слышу резкое «тсс» Донны, когда вторая тень проскальзывает следом. Там не один, а двое людей. Наверху, в поле, еще мгновениями ранее таком пустынном. Безликие силуэты. Солнце падает так, что лиц не разглядеть. Кто это может быть? Зеваки? Фермеры? Те, кто, как и мы, разгадывает подсказки?

Запихиваю бумажник в карман. Че-то не сообразили, что опасно вдвоем прыгать в этот тоннель. Любой, кто увидит открытую дверь, подумает, что это случайно, и захлопнет ее. Одному надо было остаться. Слишком поздно. Вижу, что Донна думает о том же.

Фигуры удаляются. Делаем вдох и слышим скрип и скрежет приподнимаемой двери. ЭЙ, ору, ДРУЖИЩЕ, НЕ ЗАКРЫВАЙ. Шум прекращается. КРАСАВЧИК, кричу я, стараясь казаться веселым, но голос подрагивает. Очередь Донны кричать. ОСТАВЬТЕ КАК ЕСТЬ. МЫ ОФИЦИАЛЬНАЯ ИНСПЕКЦИЯ. СКОРО ЗАКАНЧИВАЕМ. На секунду кажется, что фигуры ушли, но нет. До сих пор в ушах этот звук. Пронизывает всю память. БАХ. Дверь захлопывается. Мы оба теперь заперты в этой мокрой, тухлой, беззвучной мгле.