Волчья сотня - Наталья Александрова Страница 28

«Объявленный Махно съезд… должен быть непременно запрещен,его делегаты преданы суду трибунала… Партия призвана употребить каленое железодля борьбы с отвратительным явлением махновщины…»

Л. Троцкий. Известия, Харьков, 191

Маленький отряд подъехал к хутору. За невысоким тыном белелачистенькая хата, поблизости стояли крытая соломой рига, сараи, в несколькорядов располагались ульи.

Навстречу всадникам вышел бодренький аккуратный старичок.

– Здравствуйте, господа хорошие! – приветствовалон гостей. – Здорово ли добрались?

– Здорово, хозяин, здорово! – ответил за всехСаенко, перехватив инициативу у офицеров. – А что, отец, не нальешь ли военнымстрадателям студеной водицы напиться, а то с утра не емши, так что кишка кишкепесню поет?

– Заходите, господа хорошие, и водицы вам налью, имедку свежего с хлебцем…

Всадники спешились и прошли вслед за хозяином в небольшуючистую горницу, в которой сразу стало от них тесно и шумно.

– Скажи-ка, милейший, – обратился к хозяинуполковник Азаров, – часто ли к тебе гости заглядывают?

– Ась? – переспросил хозяин, удивленно взглянув наофицера.

– Господин полковник спрашивают, – снова вступил вразговор Саенко, – не озоруют ли тут какие. Может, зеленые безобразят,может, от Махно люди?

– Никаких зеленых я не видел, – проговорилпасечник подозрительно честным голосом, глядя в глаза Саенко своими прозрачнымисветлыми глазами божьего человека, – а ежели зайдет какой прохожийчеловек, так я ему, как и вам, водицы налью да медком угощу. Документов у негоне спрашиваю.

– Ну-ну, – неопределенно проворчал Саенко.

– Никого, значит, не ждешь… – медленно проговорилБорис, – ну ладно, тогда мы у тебя погостим. Только уж не обижайся,старик, ежели кого увидим неподходящего, то уж не взыщи.

Старик промолчал, только кинул на Бориса взгляд исподлобья.Борису почудилась в нем ненависть, а возможно, и показалось. На столе появилиськаравай свежего пшеничного хлеба и глечик с медом. Старик протер чистойтряпицей стол и рассыпал по нему деревянные ложки по количеству гостей.Появились также на столе глиняные кружки и две кринки с молоком. Сели к столу,оставив во дворе одного казака да пленного Василия. Полковник Азаров только былв стороне, сидел, молча глядя в крошечное оконце, и думал.

– Ты, старик, один, что ли, живешь? – с набитымртом проговорил Саенко. – Хозяйки у тебя нету?

– Хозяйка померла годков пять назад, – спокойноответил старик. – Молодуху мне заводить не к лицу, годы уж не те, что я сней делать-то буду? А пчелки, они покоя требуют, баб вообще не любят. Кпчелкам-то с чистой душой нужно подходить, тогда они и не тронут. А от баб этихтолько грех один…

– И никто не приходит из деревни-то? – настаивалСаенко.

Старик ничего не ответил и вышел.

– Врет он все, ваше благородие, – вполголосазаговорил Саенко, наклонившись к Борису, – корову, конечно, самому можноподоить, да и с пчелами обычно мужик управляется, но вот что касается такойхлеб испечь… Нет, точно к нему тут гости наведываются: он – медку, ему –хлебушка.

– Это бы еще ничего, если так, – тихо ответилБорис.

– Однако пойду-ка я на двор, сменю там Николая… –Саенко не торопясь вышел и тут же влетел обратно с выпученными глазами:

– Беда, ваше благородие! Николай бездыханный лежит, аэтих и след простыл!

– Проворонили, раззявы! – вскочил со своего местаполковник Азаров. – Где пасечник?

– Пропал! – с каким-то даже восхищениемпробормотал Саенко.

Казаки мигом собрались, обшарили клуню, сарай и погреб, одинсунулся даже к пчелам, но вылетел оттуда как ошпаренный. Пасечника нигде ненашли, как в воду канул.

– Времени-то прошло всего ничего… – Саенкоозадаченно почесывал голову.

Очнулся казак, которого оставили на карауле, и выгляделочень смущенным.

– Должно, он меня этим шкворнем звезданул…

– Кто – пленный?

– Да нет, его-то я в виду держал все время. Астарикашка тут вышел, все что-то копался, я думал, по хозяйству… а он, вишь,из-за угла…

– И куда мог старик подеваться?

– Я так понимаю, что старик убежал, он тут все местазнает, а Василий под шумок тоже утек, чтобы на него не подумали, –размышлял Саенко.

– По коням! – скомандовал, очнувшись от дум,полковник Азаров и добавил в пояснение Борису: – Здесь нам больше делатьнечего. Пасечник не вернется.

– Вернется, когда мы уйдем, обязательно.

– Здесь сидеть нет смысла, – настаивалАзаров. – Я не могу надолго оставить батарею, кроме того, пасечник можетпривести бандитов, и нас тут перережут, как кур.

Полковник Азаров был не в курсе всей истории с предателем,поэтому не придавал большого значения допросу пасечника. Борису же как разхотелось допросить пасечника одному, без посторонних. Возможно, старик знал,кто должен прийти к нему для связи из белого отряда и когда.

– Разрешите, господин полковник, остаться мне с Саенкоздесь, возможно, что и выяснится, – неожиданно попросил Борис. – Еслик утру на пасеке никто не появится, мы уйдем.

– Хорошо, – кивнул Азаров, – если выедетеутром, то на старом месте отряда уже не застанете. Пробирайтесь вотсюда, – он показал на карте место, – там встретите нас.

Борис с Саенко тронулись вместе с небольшим отрядом,проскакали с полверсты, а потом тихонько свернули в балочку и поехали назад неспеша. Когда стала видна пасека, Саенко остановился.

– Я так думаю, коней надо тут оставить. Привяжу их,пускай пасутся. А мы пока пешочком, вон тем овражком да рощицей, к пасекепоближе. Сейчас месяц взойдет, светлее станет.

Так и сделали. В темноте рискнули подойти поближе к пасеке.Там было тихо. Собаки у пасечника не было, так что учуять их никто не мог. Ночьпровели за домом, в скирде соломы, но все равно жутко замерзли, потому чтоосенняя ночь была холодная. При первых проблесках зари Саенко растолкалзадремавшего Бориса:

– Вставайте, ваше благородие, надо нам подальше отойти,а то при свете тут уж больно заметно.

– Зря только время потратили, – недовольноспросонья заговорил Борис, – не придет, верно, пасечник.

– Тише! – прошептал Саенко.

Скрипнула калитка.

– Заходите, ребята, заходите, – послышалсяфальшиво-приветливый голос пасечника.

«Не успели отойти, – пронеслось в голове уБориса, – теперь придется тут торчать, опасно это».

Саенко выглянул из высокой, подсыхающей уже травы, что рослапод вишневыми деревьями. В дом входил невесть откуда взявшийся пасечник, а надворе топтались человек пять оборванных, заросших бородами мужиков непонятнокакого звания и возраста.