Магнит для неприятностей - Марина Серова Страница 28

— Думаю, время обязательно это покажет и все расставит на свои места, — задумчиво пробормотала я.

— Наверное, — согласилась Анна и начала говорить что-то еще, только я ее уже не слушала. Кажется, мне уже доводилось упоминать, что веранда была декорирована занавесками, обставлена легкой плетеной мебелью с удобными мягкими подушками на стульях и диванчике. На кафельном полу лежал светлый ковер с длинным ворсом, что бесспорно создавало уют. А на стене висела картина. Полотно средних размеров в резной деревянной раме, написанное маслом и потемневшее от времени. Разумеется, я замечала ее раньше, то есть видела, что картина там есть. Но обычно садилась к ней спиной и никогда внимательно не рассматривала. А сейчас таращилась на нее так, будто впервые видела.

— Женя, Жень! — кажется, Анна уже какое-то время меня звала. — Что случилось? Ты задумалась? О чем? Выглядишь, словно лунатик.

— Для начала скажи, — вопросом на вопрос ответила я, — что это на стене висит?

Женщина бегло оглянулась через свое плечо.

— Картина. А что такого?

— И как давно она у тебя?

— Да этой странной мазне сто лет в обед. Она хранится в семье столько, сколько я себя помню. Кажется, кто-то из пращуров возомнил себя великим художником и решил устроить нечто вроде пробы пера. Попытка вышла так себе, по моему мнению. Больше он ничего не писал, и картина художественной стоимости не имеет, разумеется. Все эти годы ее хранили в семье просто как память.

— И держали прямо здесь, на веранде? То есть практически на улице?

— Нет, раньше картина висела в гостиной. Но после смерти прабабушки я решила перевесить коллекцию полотен. Купила кое-что новое, чтобы немного себя порадовать. А именно, приобрела пару картин Татьяны Новой, известной тарасовской художницы, на ее недавней выставке. И искала, куда их повесить, чтобы свет лучше всего падал. А эта мазня никогда мне не нравилась. И вообще, дико раздражала. Вот я и не стала ее пристраивать в дальний угол гостиной, зала или, скажем, коридора.

— А повесила на веранде? — подхватила я.

— Да. Знаешь, пусть это и уродство, но выбросить как-то рука не поднялась. Все же ее кто-то рисовал, старался. Никто ведь не виноват, что человеку Бог таланта не дал. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что на этой картине, кроме всего прочего, изображены брюки и сапоги, — едва слышно прошептала я, — и думаю, ее написал не кто иной, как Дмитрий Острожский!

— Боже мой! — в ажиотаже вскрикнула Анна. — Именно здесь хитрый предок зашифровал скрытое послание! И она всегда висела на стене, практически у всех на виду! Женя, это же просто и гениально одновременно! А я ее на улице повесила! И вообще выбросить собиралась! И кто меня после этого умной назовет?!

— Тише, не кричи так, — попыталась я вразумить женщину, — позволь тебе напомнить, что мы сидим на веранде, то есть практически на улице. А в вечернем воздухе звуки разносятся очень далеко!

Но Анна меня практически не слушала, она продолжала кричать в ажиотаже что-то невнятное, а потом нервно подпрыгнула на стуле, неловко взмахнула руками и в мгновение ока перевернула легкий плетеный столик. На кафельный пол полетели обе чашки и вазочка с печеньем, разумеется, все разлетелось на осколки разного калибра.

— Ой, осторожно, — я поставила на место перевернутый стол, — подожми ноги, посуда разбилась, не ровен час, наступишь, порежешься.

— Посуда бьется к счастью! И я всегда такая неловкая! Женя, ты же понимаешь, что это настоящий прорыв? Невероятное везение! Теперь мы, и правда, сможем отыскать ценности! Ведь скорее всего, разберемся с подсказками и все узнаем!

— Анна, снова прошу тебя, успокойся и не кричи так громко!

— Да ладно, нам феерически везет! Что может сейчас случиться?

— Например, нас может услышать кто-то посторонний.

В этот момент мы обе замолчали и насторожились, потому что с дальнего угла участка послышался явственный шелест в кустах.

— Тихо! Слышишь? — прошептала я.

— Это ветер шевелит ветки, — также шепотом ответила Анна.

— Нет, ветер не такой уж и сильный, — возразила я негромко, — а кусты растут невысоко, и думаю, лучше все осторожно проверить. Но для начала осторожно, чтобы не порезаться, выбирайся отсюда, зайди в дом и прикрой пока дверь.

— Картину, — прошептала Анна, — картину забрать нужно.

— Давай я ее подам тебе, так быстрее будет.

Я ловко запрыгнула на стул, сдернула картину с гвоздя и подала ее Анне. Женщина скрылась за дверью и повернула ручку изнутри.

Убедившись, что подопечная в безопасности, я рванула в левый южный угол участка, чтобы обследовать кусты, в которых только что раздавался странный шум. Впрочем, может, Анна и права, все объясняется просто, и это птица шумела в ветках или кот соседский забрался на участок. Но проверить все равно стоило.

Расстояние до угла было приличное, и пока я приближалась, снова раздался такой шум, будто кто-то весьма крупный, низко пригнувшись, торопливо пробирался к забору сквозь кусты. И в сгустившейся темноте какая-то неясная тень перемахнула через забор. Я удвоила усилия и значительно ускорилась. Стараясь не затоптать возможные следы, я пробралась сквозь кусты, добежала до забора и, упираясь ногой в поперечную планку, взобралась на него, чтобы осмотреться. Здесь было немного светлее, улица освещалась фонарем, который стоял на расстоянии двух дворов, ближе к перекрестку. И насколько я могла судить, была совершенно пуста. Злоумышленник, кто бы он ни был, не мог за такое короткое время пробежать столь большое расстояние, чтобы совершенно скрыться из виду. Значит, он перепрыгнул через другой забор и скрылся на каком-то из соседских участков. Или даже, хорошо зная местность, ушел в интересующем его направлении чужими дворами. Несмотря на столь неутешительные выводы, я все же спустилась на газон и прошлась по улице, осматриваясь, но не смогла напасть на след незнакомца.

Чтобы убедиться, что посторонний все же был на участке госпожи Зуевой, я вернулась в дом за фонариком, чтобы хорошенько осмотреть кусты, забор и землю вокруг. После осмотра я прошла весь участок по периметру, но не нашла больше ничего подозрительного.

Анна сильно нервничала и с нетерпением ожидала моего возвращения.

— Женечка, что ты так долго?! — воскликнула она, едва меня увидев. — Я же извелась тут вся от переживаний! Рассказывай скорее, нашла что-то?

— Трава у забора сильно примята, земля утоптана и несколько веток на кустах сломано. Нас подслушивали этим вечером, в этом не может быть сомнений.

— И много он слышал, как думаешь? — мрачно пробормотала подопечная.

— Судя по тому, как натоптать успел, он там прятался с начала чаепития.

— То есть теперь злоумышленник знает о том, что мы ведем расследование, а также он, вероятно, слышал мои неосторожные реплики о кладе! Боже, какой ужас!