Нимб над Мефистофелем - Лариса Соболева Страница 27

– Что еще можете сказать об убитой?

– Да ничего, – ответила другая соседка, бабка в белом платочке, поправляя узелок под подбородком. – Не работала она.

– Откуда вам известно, что убитая не работала, если вы даже не в курсе, как ее зовут? – спросил Чехонин.

– А чего тут знать-то? – хмыкнула бабуля. По тому, с каким выражением она говорила, я догадался, что убитая ей не нравилась. – Ежели человек работает, это ж видно. На работу когда ходят? Днем. А она днем дома сидела, спала до обеда. Ну, выйдет там... в гастроном, булочную...

– Так-таки и сидела целыми днями дома? – не поверил Чехонин.

– Да нет. Ходила куда-то. Но так не бывает: чтоб в любое время домой вернуться. Валандалась с подозрительными мужиками.

– Подозрительными? Что вы имеете в виду?

– А то и имею, – недовольно проворчала бабка. – Приходили к ней всякие. Разные. Разнообразные. На рожу поглядишь – и бегом бежать хочется. И патефон все крутили, по ночам в особенности. Частенько вечерком она нарядится, брови подведет, губы покрасит и уйдет. Возвращалась за полночь, а то и вовсе утром. А вы говорите: откудова знаю, работала она или нет. Не работала!

– Ну а более точные приметы тех мужчин можете описать?

– Часто к ней заходил маленький такой... – сказала учительница. – Невысокого роста, коренастый, средних лет. У него непропорциональная фигура: ноги и руки короткие, а туловище длинное. И еще лицо – очень большое, скуластое. Подбородок тяжелый, а лоб узкий.

– Вы живописали лучше любого художника, гражданка, – подал голос наш фотограф, щелкавший фотоаппаратом все подряд. – Похоже, это Брага. – И тихонько запел, продолжая щелкать затвором: – «Как-то шли на дело, выпить захотелось, захожу в шикарный ресторан. Там сидела Мурка, в кожаной тужурке, с ней сидел какой-то юный франт...»

Чехонин подумал немного, задал следующий вопрос:

– Женщины к ней приходили? – Но женщин соседки не видели. – Кто и как обнаружил труп?

– Я, – сказала еще одна немолодая соседка, в синей шерстяной кофте и коричневой юбке. – Живу я наверху, а сегодня собралась на рынок. Спускаюсь и вижу: дверь квартиры открыта. Нынче-то время какое? И грабят, и убивают. Вот я и хотела жилице сказать, чтоб она дверь заперла. Позвала ее, а из квартиры никто мне не ответил. Ну, я вошла, звала-звала... А потом вижу – она здесь. И сразу позвонила вам.

– Вы не знаете, у нее ценности были? – обратился ко всем женщинам Чехонин. – Например, украшения она носила?

– Да так, было кое-что, – сказала учительница. – Я иногда видела на ней серьги, кольца. Дорогие. Очень дорогие.

Обыск прошел неудачно: мы не нашли ни украшений, ни главное, документов. Кто такая убитая, осталось для нас загадкой. Но когда труп укладывали на носилки, на пол вдруг упала серебряная серьга с бирюзой: круглый камешек закреплен в самой серьге, а под ним подвеска в форме шарика. На застежке запеклась кровь. Второй сережки ни в ухе убитой, ни на постели не было.

– Обязательно сравни кровь убитой с кровью на серьге, – сказал Чехонин эксперту.

Мы обнаружили много отпечатков пальцев, причем разных, а чьи они – предстояло выяснить. Фотограф, как заевшая пластинка, бубнил одну и ту же пошлую песенку:

– «Мурка – ты мой муреночек. Мурка – ты мой котеночек. Серьги, туалеты, разные браслеты, разве ж я тебе не покупал...»

Меня ужасно раздражала дурацкая песенка, но пока все собирались на выход, я подошел к фотографу и тихо спросил:

– Кто такой Брага?

– Уголовник. По убийствам пока не проходил, а квартиры чистит гениально. Форточник. Несмотря на маленький рост, он плотный, а в форточку пролезет любую. Не веришь? Да чтоб я сдох! Или у него свои особые приемы... Никто не знает. Сидел он достаточно много, мог, в конце концов пойти и на мокрое дело. Многие этим кончают.

Он бросил взгляд на убитую, которую как раз накрывали простыней, и сказал со вздохом сожаления:

– Мурка.

– Ты что, знаешь ее? Это кличка?

– Да нет, первый раз вижу. Мурками мы зовем всех подружек бандитов, как в песенке. Че, не знаешь песню? Шедевр бандитского искусства, жалостливая. – И пропел: – «Громко грянул выстрел, Мурка пошатнулась и упала наземь вся в крови...» И чего такие красивые бабы с уголовниками гуляют? Вот и результат.

Ну, как можно петь, когда выносят труп? А фотограф вместо траурного марша провожал убитую песенкой на тот же мотив:

– «В темном переулке, там, где жили урки, засверкали финки и ножи. И упал тот фраер, обливаясь кровью...»

Мое мнение – это было цинично. Но ему не сделал замечания Чехонин, промолчал и я. В деле женщины так и значилась: Мурка.

Фотограф отпечатал фотографии убитой красавицы, наши сотрудники продолжали обход соседей, выясняя, кто и что о ней знает. А меня Чехонин прикрепил к себе. Вскоре выяснилось, что Мурка перед убийством пила алкоголь, а кровь на серьге принадлежала не ей, другому человеку, разумеется, женщине, мужчины-то серьги не носят. Кстати, под ногтями Мурки тоже обнаружили кровь и, как оказалось, кровь та же, что на сережке.

– Видно, она вырвала серьгу в момент борьбы, – предположил Чехонин, глядя на финку и серьгу, которые лежали на его столе. – Но удар финкой нанесла сильная рука, вряд ли женская.

– Может, сообщница убийцы держала Мурку, а ударил финкой мужчина?

Я бешено волновался, когда начал высказывать ему свои мысли. Чехонин герой, умнейшая голова, а я кто? Едва оперившийся пацан, который ничего не знает о жизни. Я боялся, что меня высмеют, но никто не высмеивал, постепенно ко мне приходила уверенность.

– Похоже, ты прав, – сказал Чехонин. – Скорей всего убийц было двое. Они пришли к Мурке, пили вино, потом дошло до ссоры... – Он задумался, курил папиросу некоторое время, потом заговорил, будто сам с собой: – Никто из соседей не сказал о криках, значит, их не слышали. Была яростная борьба, а Мурка не кричала, не звала на помощь. Странно. Рот ей не зажимали – остались бы кровоподтеки на лице... Но на теле кровоподтеки есть... Странно: борьба была, двое убивали Мурку, а она не кричала.

– Надеялась выйти победительницей, – робко, еле слышно, произнес я.

– Что? – поднял на меня глаза Чехонин. – Надеялась выйти победительницей? Против двоих? Вряд ли.

– А если она только с женщиной боролась? – смело предположил я. – А мужчина наблюдал, стоя в сторонке? Ей некогда было кричать. Потом, когда его Мурка уложила на кровать нашу Мурку, он помог подруге – ударил финкой...

– Все может быть. У нас есть две улики: финка и серьга. На финку погляди.

Я подошел к столу и наклонился, опершись локтями о столешницу. Любимое оружие уличных босяков было воспето в песнях, пользовалось популярностью у мальчишек во время игр, но финками они называли даже обычные палочки. Эта финка не имела особенностей, разве что была поменьше тех, что доводилось мне видеть (правда, видел я их мало). Аккуратная, с остро заточенным лезвием, рукоятка небольшая, тонкая. Все свои наблюдения я поведал Чехонину.