Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев Страница 27

– Если за голову Мовсани обещали два миллионадолларов, – напомнил Хитченс, – то вполне вероятно, что убийцей можетоказаться не только немец, но и англичанин. Слишком большая сумма для соблазна.А вы так не считаете?

– Говорят, что фетва была отменена. Значит, возможный призникому не достанется. И тогда непонятно, кому и зачем нужно убивать Мовсани.Если это не ненормальный охотник, свихнувшийся от религиозной пропаганды, илиполитический расчет какой-нибудь конкретной страны.

– Что вы хотите этим сказать? – быстро спросил Слейтер.У него был неприятно высокий голос.

– Очевидно, что убийство Мовсани будет политическим актом,который необходим целому ряду государств. Американцам, чтобы показатькровожадность иранцев и их пособничество терроризму. Израильтянам, чтобы иметьвозможность спокойно поднять в воздух свою авиацию и наконец разбомбить ядерныеобъекты в Бушере. Соседям иранцев, которые опасаются их ядерных амбиций и имнужно скомпрометировать Иран любой ценой. И наконец, в самом Иране может бытьочень много людей, которые сознательно готовы пойти на обострение отношений сЗападом. Таких слишком много. А убийство известного режиссера гарантированноразорвет всякие возможные отношения между западным миром и Ираном. Вот вам изаинтересованные стороны.

– Нужно было остаться вместе с ним, – нервно заметилСлейтер, подходя к столу, – так было бы лучше для всех. Вы понимаете, чтоможет произойти, если Мовсани убьют. Вся ответственность будет на нас, господинХитченс. После сегодняшнего покушения...

– Это был несчастный случай, – возразил Дронго. –Просто обычный невежественный человек увидел не очень честный и оченьтенденциозный репортаж по телевидению. Он живет недалеко от отеля «Европа», надругой стороне улицы. Бывший охотник, у которого был обрез. Под влиянием чувствон схватил обрез и бросился в отель. На беду нашего переводчика, мы как разоказались там. Если бы мы разминулись, возможно, ничего бы и не случилось.

– Как легко верить в подобную версию покушения! И всегдатеррорист действует в одиночку под влиянием внезапно нахлынувших чувств. Всегдаон немного идиот и немного не в себе. Вам не кажется, что мы это уже проходили,господин Дронго? Начиная с Ли Харви Освальда, который оказался слабоумнымкретином-одиночкой, сумевшим обмануть самую лучшую в мире президентскую охрану,ФБР и полицию штата Техас. И до нашего странного убийцы, которому удалосьсделать два выстрела под взглядами десятка сотрудников полиции и Министерстванациональной безопасности. Вы не находите аналогии слишком опасными?

– Не нахожу. Людям нравится верить в теорию заговоров. Естьтакой принцип Оккама. «Не умножай сущности без необходимости». Я всегда пытаюсьследовать этому принципу английского математика. Я ведь успел побеседовать сэтим типом и уверяю вас, что он меньше всего похож на заговорщика. У Освальдабыла хотя бы хорошая винтовка, а у этого – обрез. Не говоря уже о том, чтоОсвальду удалось его покушение на Кеннеди и затем его неожиданно убили. Анесчастному Рагиму Велиеву удалось только легко ранить переводчика, и вряд ли вближайшее время его убьет какой-нибудь обидчик. Надеюсь, что Велиев проживетеще много лет, хотя и проведет их наверняка в тюрьме.

– У вас на все есть готовые объяснения, – недовольнозаметил Слейтер, прислушиваясь. – Здесь такая звукоизоляция, что ничегоневозможно услышать.

– Это хороший пятизвездочный отель, господин Слейтер, –усмехнулся Дронго, – и здесь подобающая отелю звукоизоляция. Поэтому непытайтесь прислушиваться. Но если Мовсани крикнет, то мы услышим. Хотя япо-прежнему не верю в такую возможность. Зегер известный журналист, хотя илеворадикал.

– В этом мире пора бы уже привыкнуть к любой возможности, –сказал Слейтер в сердцах, проходя к дивану и усаживаясь на него. – Послетого как случайно погибла принцесса Диана в этом парижском тоннеле, я верю влюбой невероятный случай. Я тогда работал в нашем посольстве в Париже. Это былатакая трагедия.

– Позвольте с вами не согласиться, – вежливо заметилДронго. – В данном случае сработала «теория заговора». Можно всепросчитать на компьютере. Какова вероятность случайной смерти принцессы Дианы,если через несколько минут Британская империя просто перестала бы существовать.Я полагаю, что вероятность почти нулевая. Один шанс на тысячу, что Дианапогибла в случайной автокатастрофе.

На лице Хитченса мелькнуло странное выражение. Но онотвернулся, ничего не добавив.

– Что вы хотите этим сказать? – нервно дернулсяСлейтер.

– Ее убили, – спокойно ответил Дронго. –Вероятность случайной смерти слишком мала, чтобы можно было рассматривать еевсерьез. Она дала согласие выйти замуж за Доди аль-Файеда. За мусульманина,отца которого считали настолько непорядочным человеком, что отказалисьпредоставить ему британское гражданство. Бывший торговец оружием, не получившийгражданства Великобритании, становился тестем матери наследника престола. Амусульманин Доди аль-Файед становился мужем матери наследника престола. О какомпрестоле могла идти речь? Что бы означала эта свадьба для Британской империи?Вы можете себе представить? Ваше руководство тянуло до последнего, надеясь, чтоДиана образумится. И только в самую последнюю секунду, даже не минуту, асекунду, был отдан приказ о ликвидации...

Хитченс по-прежнему молчал, никак не комментируя словаДронго. Зато Слейтер от возмущения начал краснеть.

– Не смейте так говорить. У вас нет никаких доказательств.Это все одни домыслы и предположения самого аль-Файеда. Это он придумал, чтоего сына и принцессу убили. Нет ни одного доказательства...

– Английские спецслужбы всегда умели работать, –согласился Дронго, – но есть одно обстоятельство, которое слишком явновыдает это убийство. Слишком явно, господин Слейтер.

– Какое обстоятельство?

– Кто мог знать о подобной ликвидации? Вполне очевидно, чтотолько исключительно узкий круг людей. Возможно, муж королевы Елизаветы,которого и обвиняют в подобном решении, и наверняка молодой премьер-министрТони Блэр, лишь недавно приведший партию лейбористов к власти. Все помнят, какискренне и достойно он себя вел. Лейбористы пришли к власти после многолетнегоперерыва. И разумеется, грандиозный скандал с убийством принцессы Дианы мог нетолько перечеркнуть политические амбиции премьера, но и опрокинуть его партию внебытие.

– Теперь и Блэра сделали виновным. Бедняга Тони, он ужедавно сдал дела Гордону Брауну, – заметил с неприятной улыбкой Слейтер.

– Вот это и есть мой очевидный факт. Вспомните, как он сдалему дела. Не просто сдал. Он перестал быть премьер-министром Великобритании исразу принял католичество, отказавшись от протестантской веры. Насколько япомню, в истории Англии такого не бывало никогда. Даже Томас Мор не сталотказываться от веры своих отцов. Правда, Дизраили был евреем, но он тожепринял протестантскую веру. А здесь демонстративный переход в католичество. Ипочти все газеты неожиданно замолчали. Ну перешел и перешел, с кем не бывает.Бывший премьер-министр Великобритании, человек трижды приводивший свою партию кпобедам на общенациональных выборах, перешел в католичество. Почему? Почему онрешил замолить свои грехи и какие грехи у него могли быть? Не говоря уже о том,что после одиннадцатого сентября он демонстративно отправился в СоединенныеШтаты, доказывая, что готов поддержать своих союзников в борьбе с этим злом.Что за эмоциональный поступок для премьер-министра такой страны? Почему? Может,потому, что за несколько лет до этого он сам поступил не совсем правильно. Инаконец, его демонстративный переход в католичество. Ведь в протестантскойрелигии нет возможности замолить свои грехи и получить прощение после исповеди.Почему вполне состоявшийся человек и политик, понимая, насколько сенсационным иневероятным будет его переход в католическую религию, тем не менее идет на этотшаг? Вы об этом думали?