Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев Страница 27

– Мне кажется, я не давал вам советы, как вы должныпредставлять свою страну в Австрии. Почему же вы считаете возможным даватьсоветы мне? Или вы уже раскрыли не одно преступление?

– Вы правы, – усмехнулся Сергей Всеволодович. – Пусть каждыйзанимается своим делом.

Кто-то позвонил в дверь. Трое мужчин посмотрели друг надруга. Раздался еще один звонок. Романовский, усмехнувшись, пошел открывать.Через минуту они услышали его голос:

– Добрый вечер.

– Здравствуй, Сергей, – раздался уверенный голос вошедшего.

– Это его отец, – поднялся со своего места Потапов.

– Внутри вас сидит обычный чиновник-лизоблюд, – заметилДронго. – Ну что вы дергаетесь! А если именно старший Романовский убил своегососеда и завладел его уникальной коллекцией? Среди коллекционеров попадаютсяневероятные типы. Это настоящие фанатики, готовые ради пополнения своейколлекции пойти даже на преступление…

– Только не говорите таких слов при нем! – Потапов от ужасазамахал руками. – И без ваших намеков, Дронго! Не забывайте, что он –заместитель министра иностранных дел, а не какой-нибудь урка. Постарайтесь бытьмаксимально вежливым.

В комнату вошел мужчина. Он был среднего роста, с крупнойлысой головой, таким же скошенным носом, как у Сергея, более крупными каримиглазами и похожим упрямым подбородком. На нем был дорогой шерстяной костюм. Дронгоприщурился. Шерсть с кашемиром. Наверное, «Балансиага». А вот галстук увошедшего был не столь стильный. Похоже, он купил его в Италии, марка быланеизвестная, хотя полосатый галстук на фоне светло-голубой рубашки смотрелсянеплохо. Войдя в гостиную, он вопросительно взглянул на гостей. Дронго иПотапов поднялись с дивана. Романовский-старший коротко кивнул им, не протянувруки. Пройдя к креслу, где несколько минут назад сидел его сын, он сел на егоместо. Сын, заметив, что его место занято, усмехнулся и прошел ко второмукреслу, стоящему с другой стороны дивана.

– Итак, – сказал Романовский, – как я догадался, вы решилиеще раз нанести мне визит. Вас я знаю, Леонид Александрович, помню, когда выеще работали в ФСБ. А вашего напарника вижу впервые.

– Эксперт-аналитик Дронго, – представил своего коллегуПотапов.

– Очень хорошо. Судя по всему, мой сын немного слышал о нем.Говорит, что он высокий профессионал. Тем лучше. Чем я могу вам служить? Иучтите, что вчера мы уже беседовали с сотрудниками прокуратуры.

– Это не допрос, Всеволод Витальевич, – мягко заметилПотапов. – Мы зашли только поговорить.

– И сразу начался прессинг, – вмешался Сергей Романовский. –Они считают, что я им вру. Все время спрашивали меня про монеты. И про вашивстречи. Словно ты мог украсть коллекцию Федора Григорьевича. А потом сказали,что у них есть пленка, на которой видно, как ты входишь в дом Глушкова.

Наступило гнетущее молчание. Романовский-старший свел брови.Дронго подумал, что младший достаточно умен. Под видом оскорбленногодостоинства он в нескольких фразах рассказал отцу об их разговоре, помогая томувыработать оптимальную линию поведения.

– Вы считаете, что я мог убить Федора Григорьевича? – ГолосВсеволода Витальевича прозвучал спокойно.

– Мы этого не говорили, – сразу ответил Потапов. – Мойколлега интересовался вашими коллекциями. Дело в том, что самые ценныеэкспонаты из коллекции Глушкова были утеряны.

– Какие экспонаты? – живо поинтересовалсяРомановский-старший.

– Два синих альбома, где он хранил наиболее редкие монеты, –пояснил Потапов.

– Да, я знаю об этих альбомах, – мрачно признался ВсеволодВитальевич. – Это были настоящие раритеты. А почему вы думаете, что их украли?Он не оставлял их просто так. И почти никогда не возил на дачу. Мы смотрели ихобычно в его городской квартире. Он держал альбомы в сейфе.

– Их там нет, – сказал Дронго. – Нигде нет. Ни в квартире,ни на даче. А его супруга считает, что он привез альбомы именно на дачу.

– Странно, – нахмурился Романовский-старший, – он редко такделал. И эти альбомы пропали?

– Да. Следователи прокуратуры считают, что альбомы взялубийца.

– Как он погиб? – мрачно спросил Всеволод Витальевич.

– Кто-то подошел и выстрелил в него почти в упор. Убийцастоял рядом с жертвой. Очень близко, почти вплотную. Только один выстрел.Однако никто ничего не слышал.

– И вы полагаете, что я пошел, застрелил соседа и похитилальбомы с монетами? Не слишком ли все это глупо? Хотя, наверное, любойколлекционер мечтал о таких экземплярах. Но думать, что я убил Глушкова… Это немой стиль, господа. Смею заверить, что мы были друзьями. Людьми, достаточнохорошо понимавшими друг друга.

– Кто, кроме вас, мог знать об истинной ценности монетГлушкова? – поинтересовался Дронго.

Заместитель министра помолчал. Затем решительно произнес:

– По большому счету, никто. Насколько я знаю, здесь нетнумизматов, кроме меня и Глушкова. Вернее, не было. Теперь я остался один.

– Истинную цену монет могли знать только вы? – не унималсяДронго.

– Думаю, что да.

– И я, – неожиданно вставил Сергей Романовский. – Я тоженеплохо разбираюсь в монетах. Еще в детстве я помогал отцу их классифицировать.

– При чем тут ты! – заволновался отец. – Не нужно на себянаговаривать. Ты не нумизмат, а дипломат.

– Вы тоже дипломат, – напомнил Дронго, – однако это непомешало вам быть одним из крупнейших коллекционеров в стране.

– Сергей никогда не был коллекционером, – упрямо возразилстарший Романовский, – и не нужно обращать внимание на его слова. Он спал иничего не видел…

– Я им сказал, что видел, как из дома Глушкова вышла молодаяженщина, – сказал сын.

– Ты не мог ничего видеть, – несколько раздраженно сказалотец. – Ты ведь спал в этот момент… И не нужно было рассказывать о дочериПерельмана. Она случайно оказалась рядом с домом.

– Откуда вы знаете, что это была дочь вашего соседа? –спросил Дронго.

– Со слов Сергея, – пояснил Всеволод Витальевич. – Он описалмне молодую женщину, и я узнал в ней Алину, дочь Абрама Моисеевича. Глушковговорил, что она училась вместе с его дочерью.

– У них были какие-то отношения?

– Молодой человек, я не знаю. И не нужно задавать мнеподобные вопросы. Мне неприятно слышать их в своем доме. И я не могу отвечатьна них, не зная ничего об отношениях между Глушковым и женщинами. И не хочузнать.

– Извините. Я не хотел вас оскорбить. Вы видели ее в домеГлушкова?