Дом без ключа - Эрл Дерр Биггерс Страница 27

Чарли Чан жил в бунгало, робко прилепившемся к склону холма Пенч Боул. У входа Джон остановился и бросил взгляд на Гонолулу. Город напоминал огромный мерцающий сад, окруженный амфитеатром гор. Дивная картина! Но сейчас некогда было наслаждаться красотой природы, и Джон поспешно зашагал по дорожке.

Китаянка, по-видимому, прислуга – ввела его в мрачную гостиную. Сыщик был занят игрой в шахматы; увидев гостя, он с достоинством встал. Чан был в длинном темно-красном шелковом халате с широкими рукавами и высоким стоячим воротником. Из-под халата выглядывали широкие панталоны из того же материала, а на ногах были шелковые туфли с толстыми войлочными подошвами. Теперь он казался воплощением восточного человека, приветливого и благосклонного, но сдержанного и скрытного.

– Вы оказали моему жалкому домишке неслыханную честь! – приветствовал его китаец. – Этот лестный для меня момент делается для меня еще лестнее благодаря возможности представить вам моего старшего сына. – И он сделал знак своему партнеру выступить вперед. Джон увидел худощавого, желтолицего юношу с такими же янтарными глазами, как у Чана. – Мистер Джон Уинтерслип из Бостона любезно соблаговолили видеть Генри Чана. Когда вы входили, я давал ему урок шахматной игры, чтобы он играл потом хорошо и не осрамил нашего почтенного имени.

Мальчик отвесил почтительный поклон. По всей видимости, он принадлежал к той части молодого поколения китайцев, которая еще питает к родителям глубокое уважение. Джон тоже поклонился.

– Ваш батюшка – мой хороший друг, а с этого момента и вы! – сказал бостонец.

Чан сиял от восторга.

– Не соблаговолите ли присесть на этот мерзкий стул? Возможно ли, что вы принесли какие-нибудь новости?

– Не только возможно, но и наверное! – улыбаясь, ответил Джон, подавая ему телеграмму из Дес Мойнеса.

– Чрезвычайно интересно! С улицы слышится шум дорогого автомобиля. Это ваш прекрасный экипаж?

– Да, я приехал на автомобиле.

– Прекрасно! Поспешим к дому полковника Хэллета, совсем недалеко. Прошу извинить мое исчезновение, я должен надеть подобающий костюм.

Оставшись наедине с мальчиком, Джон стал искать темы разговора.

– Вы играете в гольф? – спросил он его. Глаза мальчика вспыхнули.

– Не очень хорошо; но надеюсь научиться лучше играть. Мой двоюродный брат Милли Чан большой знаток этой игры. Он обещал научить меня.

Джон оглядел комнату. На задней стене висел свиток с поздравлениями, по-видимому, новогодний подарок от нескольких знакомых. На противоположной стене красовалась лишь одна-единственная картина, написанная на шелке и изображавшая птичку на ветке яблони. Восхищенный ее простотой, Джон подошел к ней ближе.

– Прелестно! – сказал он.

– Говоря словами древних китайцев, картина – это песня без слов! – проговорил мальчик.

Под картиной стоял четырехугольный стол с двумя лакированными стульями по бокам. Несколько столиков из тикового дерева были расставлены по комнате; на них красовались голубые и белые вазы, фарфоровые кружки для рисового вина, карликовые деревья. С потолка свешивались матово-золотистые фонарики, пол был покрыт тусклым ковром. И снова Джон почувствовал, какая пропасть разделяет их с Чарли Чаном. Но вот появился сыщик в костюме, сшитом в Лос-Анжелесе или Детройте. Они вышли и, сев в автомобиль, поехали к Хэллету.

Полковник в пижаме отдыхал на веранде.

– Так поздно и еще на ногах. Что-нибудь случилось?

– Конечно! – отвечал Джон, садясь на предложенный стул. – Дело идет об одном человеке по имени Сэлэдин…

При упоминании этой фамилии Хэллет бросил пытливый взгляд на Джона. Бостонец рассказал ему все, что он знал о Сэлэдине, его пребывании в отеле «Рифы и пальмы», его коммерческих делах и трагической потере вставной челюсти. Затем Джон передал королю сыщиков телеграмму из Дес Мойнес. Тот пробежал ее глазами и спокойно разорвал в клочки.

– Оставьте в покое этого парня! – проговорил он.

– Что? Что вы сказали? – прохрипел возмущенный Джон.

– Я сказал, оставьте его в покое. Я ценю вашу энергию, но в данном случае вы идете по неверному пути. Когда вы принесете мне действительно веские доказательства – дело другое. Достаньте мне часы-браслет, и я начну действовать.

– Вы неоспоримое начальство! – произнес с поклоном Чан.

Джон довез Чана на автомобиле до его бунгало. Прощаясь с ним, бостонец сказал:

– Сэлэдин был моей последней попыткой выяснить дело.

Китаец мельком взглянул на Тихий океан, залитый лунным светом.

– Каменные стены окружают нас! – мечтательно произнес он. – Но мы движемся по кругу в поисках выхода. Миг открытия скоро наступит.

– Мне хотелось бы верить вам, Чан. Чан усмехнулся.

– Терпение есть очень милая добродетель. Так мне кажется. Но, быть может, так говорит мой восточный ум, Ваша раса рассматривает терпение с брызжущим через край недоброжелательством. До свиданья!

Дома Джона ждала телеграмма от Агаты Паркер, посланная с какой-то фермы в Уайоминге.

«Ты с ума сошел! Я нахожу запад некультурным и жить там не намерена».

Джон рассмеялся. Да, может быть, он действительно сошел с ума. Он опустился в кресло на lanai и старался додумать до конца свою мысль. Бостон, контора, художественные выставки, театр, спорт. Сенсация, связанная с новым выпуском облигаций. Теннис в Лонгвуде, чай из дорогих чашек в мрачных старинных салонах. Неужели бросить это все – безумие. Но тут он вспомнил слова мисс Минервы: «Когда пробьет твой час…» Задача сложная, а здесь, в стране, где цветет лотос, она особенно, трудна для разрешения. Джон зевнул и решил пойти спать. Сорок восемь часов, данные ему для отъезда, давно уже истекли, но не случилось ничего особенного.