Семь пятниц на неделе - Татьяна Луганцева Страница 27

– Жуткое безобразие! – выдавила она из себя дрогнувшим голосом.

– Да уж, – кивнул комиссар, не отрывая взгляда от сцены.

– Так сделайте что-нибудь! – выкрикнула Груня.

– Что я должен сделать?

– Арестуйте ее!

– За что? Ты еще скажи – надо дать ей три года за третий размер… – хохотнул комиссар.

– Да как вы смеете?! – взвизгнула художница противным голосом склочной женщины.

– А что, хороший третий размер, – задумчиво повторил полицейский. – Ты чего такая заведенная? Что тут такого? Люди выпили, красивая девушка танцует стриптиз, всем нравится.

– А мне нет! – заявила весьма истерично Аграфена.

– Ну, это твоя проблема, – повел плечом Дебрен.

Груша растерянно посмотрела на представителя власти. И с этим человеком она провела полдня! Оба улыбались, веселились, даже шутили и при этом были заняты важным делом. И вот тот же человек в данный момент даже не смотрел в ее сторону, раздражаясь на каждую ее фразу. И всему виной красивая голая баба…

Больше видеть все это Груня не могла. И, развернувшись на каблуках, вышла из театра. На улице свернула за угол и присела в беседке у воды. Ей хотелось плакать и тоскливо выть на луну. А еще она ненавидела себя – за то, что никогда не могла так вот, как Настя, раскрепоститься.

– Чего грустим, красавица? – Голос Татьяны Ветровой нельзя было спутать ни с чьим. Он у нее был задорно-профессиональный и почти громовой.

– Себя, дуру, жалею, – не поворачиваясь, ответила Груня.

– Не вынесла смертельно опасного зрелища – танцующей голой Насти? – усмехнулась Татьяна. – Я видела, какой фурор она произвела. А ей только того и надо.

Груша опустила голову.

– Ты не видела самого опасного зрелища – танцующую голую меня! – заявила ведущая актриса. – Я как раз переводила дух, когда вы зашли, и уступила эстафетную палочку молодежи. Да шучу я! Не смотри на меня так, а то еще тебя сейчас удар хватит.

– Если бы это была ты, мне было бы все равно, – буркнула художница.

Татьяна протиснулась в беседку и стукнула о столик бутылкой мартини и двумя стаканами.

– Выпьем чистого. Мы, русские люди, к коктейлям не приученные.

Груня даже сопротивляться не стала и сразу выпила приличную порцию.

– А меня зачем обижаешь? – продолжила тему Ветрова. – Думаешь, на меня он бы не пялился?

– Кто? – покраснела Груня.

– Известно кто. Дед Пихто! Чего убежала? Нет бы тебе самой вылететь на сцену и забить Настьку, перетрясти. Хотя тебе особо трясти нечем. Ой, извини! – Ведущая актриса залилась раскатистым смехом.

– Спасибо на добром слове! – Груня снова налила себе мартини.

– Да я просто развеселить тебя хочу. Что ты так серьезно все воспринимаешь? Ну, гуляют люди, как обычно, сама поводы знаешь. А мужики есть мужики.

– Животные, что ли? Чего ж он раньше-то на нее не смотрел? А стоило девахе одежонку скинуть, и все изменилось.

– Нет, а что такого произошло-то? – недоумевала Татьяна. – Ну, посмотрели, и что? Мужики все такие. Они разве жениться на ней побежали? Слушай, а я и не знала, что ты такая ревнивая…

– Я и сама не знала, – честно призналась Груня. – Я бы хотела найти такого, чтобы не смотрел.

– Ого! – округлила пьяные глаза Ветрова. – Импотента, что ли? Зачем он тебе? Тебе мужик нужен сексуальный и горячий.

– Тогда лучше быть одной. А то сейчас он смотрит, потом изменять будет.

– Никакой связи не вижу, – не согласилась Татьяна. – Но хотя бы одно мне стало понятно.

– Что именно?

– Почему ты одна до сих пор. Голову тебе надо лечить, голову. Воспринимай мужчин такими, какие они есть. Или ты думала, что где-то родился мальчик прямиком из женских романов, смотрящий только на одну женщину, любящий ее ни за что, просто так, и всю жизнь до гроба? И при этом он сразу сам богат, смел и красив от рождения, такой вот принц?

– Да, – оживилась Груня, которую уже повело от выпитого, – именно такого я и ищу всю жизнь, о таком и мечтаю…

– Э, милочка, такие рождаются только в воспаленном мозгу некоторых женщин, каждая из которых желает оправдать себя, неудачницу злобную, а в твоем случае, как оказалось, еще и ревнивую стерву. Мол, я одна, потому что такого не встретила. Пей, легче будет!

Груня подчинилась.

– Таня, дай денег взаймы, а? – вдруг попросила Аграфена. – Ты же меня знаешь, я отдам. Тем более что наследство нежданно-негаданно получила.

– А тебе зачем?

– Хочу снять номер где-нибудь.

– Прямо сейчас?!

– Так ночь скоро! Ты мне друг или кто? Я к нему в отель не вернусь. Да он и не вспомнит. Вилли сейчас с Настенькой рванет, я там только помехой буду. Она же на это решилась ради него. Думаешь, я не видела, перед кем Анастасия извивалась? Другие все ей уже известны и неинтересны. Она еще днем на меня смотрела таким взглядом, в котором просто читалось: «Ты не радуйся раньше времени, я ради него на все пойду! Еще неизвестно, кому достанется!» Вот девушка и пустила в ход свою тяжелую артиллерию.

– Ой, ты правда ненормальная! – покачала головой Татьяна. – Поехали ко мне в номер. Куда тебе идти в таком возбужденном состоянии? Там его не будет, это точно, меня Вилли домогаться не будет.

– Я в его отель не поеду! – почти по слогам, очень четко произнесла Груня. И вдруг расплакалась. – А то я в него влюблюсь и буду страдать.

Татьяна прижала ее к себе.

– Дуреха ты моя, дуреха… По-моему, ты уже…

– Что уже? – шмыгнула носом Груня.

– А то – по уши!

Они выпили снова. И еще. Потом Таня пошарила по карманам.

– У меня с собой сто двадцать евро. В номере еще есть. Значит, не пойдешь ко мне? Ну да, ты же упрямая, как ослица необъезженная. Вот выдался шанс быть объезженной, так нет, помешали сиськи Настеньки…

– Таня, не говори пошлости, не люблю, когда ты такая. Думаю, этого хватит, у меня тоже около ста. Спасибо. Я вас не подведу, не бойся. Я встречу декорации, все проверю, все установлю. На все спектакли. А вообще-то с удовольствием улетела бы прямо сейчас, – призналась Груша.

– Просто удивительно! Ты ведешь себя, как жена, заставшая своего мужа с любовницей. И то многие жены закрывают глаза на подобные вещи. Он же тебе еще никто и ничем не обязан, ты своим поведением отпугнешь человека. Так же нельзя! Легкое дело – завлечь мужика голым телом. А вот в одежде его заинтересовала именно ты.

– Я так боюсь, Таня, ошибиться! Я не вынесу больше боли ни граммулечки! – пожаловалась Аграфена.

– Бедная ты моя, девочка… Я не дам тебя в обиду… – обняла ее Таня.