Дама наизнанку - Василий Горлов Страница 26

— Вы не представляете, — говорил он с неистребимыми в каждом актере театральными интонациями, — какой Аллочка была Джульеттой, притом, что была уже не юна! Она просто завораживала зал. Как-то актер, игравший аптекаря, у которого Ромео покупает яд, чтобы отравиться, решил пошутить — мелкое хулиганство вещь в театре обычная. После своей фразы: "Будь хоть в Вас жизни за двадцатерых,// Один глоток уложит Вас мгновенно", он глотнул из пузырька с ядом, одобрительно кивнул и протянул его покупателю. Вся труппа просто умирала, а в зале никто даже не улыбнулся!

— Это страшно интересно, — попробовал вмешаться в монолог Уланова Баранов, — но мне бы хотелось услышать от Вас какую-то информацию, которая помогла бы мне как-то разобраться с убийством Перминовой…

— А я Вам что рассказываю? Я помогаю Вам нарисовать ее психологический портрет! Еще она была очень находчивым человеком. Как-то на гастролях, она играла в одной пьесе женщину-руководителя. И вот, во время спектакля, на сцене появляется пьяный "монт"…

— Пьяный кто?

— Простите, монтировщик. Ну, рабочий, который монтирует декорации. Они всегда, почему-то, пьяные. Так вот, выходит в стельку пьяный "монт" на сцену, подходит к Алле и спрашивает: "Ну, как, все нормально?". Зал замирает. Перминова моментально сориентировалась и выдала импровизацию: "Витя, ты почему в таком затрапезном виде? Мне же к семи будет нужна машина!". "Монт" пришел в себя, увидел зрителей, и выдал такой вот текст: "Ё-моё! К семи не могу, мне к шести надо в министерство!".

Майор откровенно загрустил: до конца перерыва оставалось три минуты. И тут Уланов неожиданно задал вопрос:

— Вы знаете, что такое в экономическом отношении для актера телевизионный сериал?

— Нет, — чистосердечно признался Баранов и внутренне собрался: было похоже, что наконец-то он услышит что-то серьезное.

— Если речь идет о сериале формата пятьдесят две минуты (бывают и двадцатишестиминутные), то при числе серий, скажем, двадцать, актриса калибра Перминовой, при условии исполнения главной роли, может заработать шестизначную сумму. В долларах!

— Так много?

— Считайте сами: полторы тысячи за один съемочный час, до пяти часов на серию, а серий двадцать! Что получается? Получается сто пятьдесят тысяч долларов.

— И что?

— Ничего. Просто сейчас Бормотухин готовится снимать фильм по "Декамерону", и серий там будет не двадцать, а гораздо больше. Он до последнего не мог выбрать между Перминовой и Мурашовой… Ой, я опоздал!

С этими словами Владимир Уланов опрометью выбежал из гримерки, оставив Баранова в тягостном раздумье, которое только углубилось, когда, уходя, он попрощался с вахтершей тетей Машей и неожиданно услышал:

— Милок, говорят, о мертвых нельзя ничего плохого говорить, да про Аллочку и не скажешь: нечего! Но и стыдное про них говорить нехорошо. Знаешь, после смерти бельем грязным трясти… Но убийцу-то изловить-то надо? Скажу тебе, чего никому другому никогда не говорила. Мы, вахтеры, тако-ое про людей иногда знаем! Этот, циркач-то, который с Аллочкой жил, от нее налево бегал к Эллке Мурашовой!

СРЕДА, 11–00 — 12–48. ОВЕЧКИНА

Набережная реки Яузы в недавние еще времена была ее любимой трассой — не очень загруженной и по-своему симпатичной — если не замечать периодически попадающихся фрагментов "индустриального пейзажа", как это унылое безобразие изящно называли искусствоведы времен господства "социалистического реализма". Теперь же здесь, как и везде в центре, постоянная, длиннющая и вяло пульсирующая пробка. Самое место подумать "о делах наших скорбных", говоря словами Горбатого из любимого фильма.

"Посев" сделан, теперь остается только дождаться всходов. Если они, конечно, будут. Овечкина мысленно перелистала свое досье. Арефьев… Случайно ли он так заинтересовался заменой Гусева на нее? Вопрос его был как-то подозрительно сформулирован: "Случилось что, или не оправдал?". Или у нее уже паранойя? Бывший мент готов дать взятку… Как этот сердцеед Наумов сильно отреагировал на вопрос, не он ли убил Перминову! Похоже, что, сказав "Я бы никогда не смог… убить ее сам", он проговорился. А на ее предложение дал отрицательный ответ. О чем это говорит? Осторожничает, ведь он явно не дурак? Однако твердо ответить был "не готов". Вот Зотов, отказавшись сдать Блохина, практически прямо сказал, что это он убил Катыхова: "чтоб меня на зоне в первый же день порезали?". Хотя это можно толковать и по-другому: Блохин человек серьезный, и на оговор ответит "заказом" на зону, который, что характерно, исполнят. Он настоящий урка, этот Зотов. На свободу за немалые деньги готов хоть сейчас. Любопытно, откуда у него такая сумма? Или она большая только для нее? Вот Стас из Владика вроде бы отказался сразу. Хитер мерзавец! Может, почуял подвох? Любопытно, пытался он ее припугнуть, или нет?

Ломая голову над этими и другими вопросами, Лида не заметила, как свернула, держа путь на Петровку, на Садовое кольцо. В это время зазвонил сотовый телефон. Не смотря на то, что до того он звонил достаточно часто, на этот раз Лида вздрогнула и почему-то твердо решила, что это, выражаясь словами рыбаков, "поклевка". Но это был муж, который интересовался, найдется ли у нее сегодня вечером время для визита к Миловановым. Овечкина, не особенно сдерживая раздражения, ответила, что не знает, и поежилась: ей почудилось во всем этом нечто мистическое: перед этим звонил Баранов, собиравшийся в театр на беседу с актерами. Почти сразу же телефон зазвонил снова.

— Лидия Сергеевна? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да. С кем имею удовольствие разговаривать?

— Меня зовут Иван Иванович. Не пытайтесь вспомнить, мы не знакомы.

— А фамилия Ваша, конечно, Сидоров?

— Петров. Петров Иван Иванович. Или — если это Вас больше устроит — Иванов Сидор Сидорович.

— Признаться, меня совсем не устраивает то, что я говорю с незнакомым человеком. Но такая уж у меня работа! Что Вы хотите?

— Обсудить то интересное предложение, которое Вы сегодня сделали моему клиенту, Филимонову Станиславу Леонидовичу.

"Ого! — подумала Овечкина. — Вот это — оперативность. Ведь и часа не прошло, как мы расстались!". Стараясь сдержать охватившее ее волнение, майор лениво проговорила:

— Надо поговорить с администрацией СИЗО. Они явно недорабатывают: из тюрьмы позвонить легче, чем из больницы! — И, перейдя на деловой тон: — А что, собственно, обсуждать? Цифра коррекции не подлежит, сами понимаете, она минимальная.

— Всегда, знаете ли, Лидия Сергеевна, умные люди найдут тему для беседы. Например, мне бы хотелось поговорить с Вами о гарантиях, которые, я отлично понимаю, должны быть обоюдными. О мерах безопасности, если Ваш, кхм, коммерческий расчет не устоит перед профессиональными инстинктами и Вы решите и деньги получить, и послужить, так сказать, закону. Короче, нам бы встретиться надо, а?

— Но ведь Стас из Владика категорически отказался от идеи коммерческого, выражаясь Вашими словами, изменения меры пресечения?