Твои дни сочтены - Марина Серова Страница 26

Зеленцова вздохнула и с горечью сказала:

– А пойди их, мужчин, пойми! Наверное, с развитием своего бизнеса у Владимира Петровича изменились приоритеты. Стало важным то, как он выглядит на фоне других – а среди его коллег многие завели себе молодых. Ну а Кристина времени зря не теряла. Она из тех самых ранних девчонок, которые еще с подросткового возраста понимают, что хотят. Они знают, как заполучить мужчину, особенно при такой внешности, как у нее.

– Какие отношения были у Олеси Милехиной с Кристиной? – спросила я.

– Они были подругами в свое время, – ответила учительница. – Но потом Олеся не поняла поступка отца. И отношения их охладели.

– Маргарита Андреевна, вы можете мне объяснить, почему у хорошей девочки Олеси не было близких подруг? Как оказалось, мне даже не с кем о ней поговорить.

– Олеся была несколько замкнутой девочкой, – объяснила Зеленцова. – До восьмого класса дружила с Ксюшей Лопатниковой. Но потом они сильно поссорились, после этого близкой подругой Олеси стала Наташа Рогачева. К сожалению, с Наташей вы не сможете поговорить: два года назад она вышла замуж и уехала в Германию.

– Да, жаль, – кивнула я. – А скажите, вы знали о том, что Олеся нуждалась в деньгах?

– Да, знала, и однажды мы даже едва не поссорились из-за этого, – ответила Зеленцова. – Отец давал ей много денег, но они уходили как песок сквозь пальцы. На что она их тратила – непонятно. Говорила, что проедает, но я не верила: она же была худенькая, как тростиночка. И ей приходилось подрабатывать.

– Где Олеся подрабатывала? – изумилась я.

– Везде, где можно: писала курсовые, оформляла стенды, расклеивала объявления и одно время продавала газеты. Но когда Олеся стала жить с Елисеем, она перестала этим заниматься.

– Вам нравился этот летчик?

– Да, нравился. Хороший такой, симпатичный… – улыбнулась учительница. – Надежный, а это главное в семейной жизни. Такой не предаст, не бросит.

– Вы знали о том, что Милехин мечтал выдать дочь замуж за адвоката Привольнова?

– Да, знала. Алексей мне тоже нравится, и я даже жалела, что у Милехина одна, а не две дочери. Простите, мне тяжело говорить об этом, – на глазах учительницы появились слезы. – Я любила Олесю как дочь. И она меня любила, звала «мама Мара». Что бы там о ней ни говорили, я ничему не верю. Олеся не была наркоманкой. Ее убили. Но вот кто это сделал и за что – вам, видимо, и предстоит узнать.

– Маргарита Андреевна, когда вы узнали о смерти Олеси и от кого?

– Как это ни прискорбно, о смерти Олеси я узнала в день похорон. Естественно, от Владимира, – ответила учительница. – Дело в том, что меня в эти дни не было в городе. У меня как раз в семье случилось несчастье: мама поехала навестить свою сестру, упала с лестницы и сильно разбилась. Я отпросилась на несколько дней и поехала ухаживать за мамой. А через три дня Милехин прислал за мной машину. Так я узнала о том, что случилось.

– Вы поддерживаете контакт с Милехиным? – спросила я.

– Практически нет, – ответила Маргарита Андреевна. – Только вот недавно зашел, был навеселе, наговорил мне всяких гадостей.

– А как к нему относится сын?

– Я отказалась от алиментов. Нам с Никитой от него ничего не надо. Но Никите я, к сожалению, не могу запретить любить отца. Они иногда встречаются, и Милехин всегда дает сыну деньги на мелкие расходы. Сколько – я никогда не проверяю и не спрашиваю. Недавно вот Милехин купил сыну новые джинсы, кроссовки и часы. Я хотела все вернуть, но Никита заупрямился. Пришлось уступить.

Пора было переходить к самому щекотливому моменту – к тому, что не давало покоя мне в этом деле. К предположению о существовавшей связи Олеси со своим отцом. Однако начала я очень осторожно:

– Скажите, отношения Олеси с отцом были всегда безоблачны?

Зеленцова задумалась, потом ответила:

– Безоблачных отношений вообще никогда не бывает. Но Олеся любила отца, и он ее тоже.

– А что-нибудь необычного вы не замечали?

– Что вы имеете в виду? – удивилась Зеленцова.

– Ну, скажем, излишнюю заботу со стороны Милехина…

– Так это же вполне естественно.

С лица учительницы не сходило выражение недоумения. Я решила прекратить расспросы, поскольку, видимо, была бы неправильно понята, если бы упомянула о том, что сказала мать Олеси и что не давало мне покоя все последние дни. Маргарита Андреевна производила настолько положительное впечатление и, видимо, была добротным консерватором, поэтому мои слова прозвучали бы явным диссонансом. В конце концов, если противоестественная связь между Милехиным и его дочерью и имела место, то Зеленцова, безусловно, о ней не знала – по ней, по крайней мере, это видно.

И я решила закруглить разговор.

– Спасибо, – сказала я. – У меня больше нет к вам вопросов, но есть просьба: не могли бы вы мне помочь поговорить с теми учителями, кто хорошо знал Алексея Привольнова и Кристину Воронкову?

– Подождите немного. Я поспрашиваю, – ответила Маргарита Андреевна и исчезла за дверью.

На этот раз мне пришлось ждать минут десять, пока в кабинет не вошла дама пенсионного возраста.

– Здравствуйте, – доброжелательно сказала она. – Это вы хотите поговорить об Алексее Привольнове? Я его бывшая классная руководительница, Ирина Евгеньевна. Как, собственно, и Кристины Воронковой.

Я представилась и спросила:

– Как вы можете несколькими словами охарактеризовать Привольнова?

– Если говорить о том Леше, которого я некогда знала, то я скажу так: удивительно умный и талантливый юноша. Но, боюсь, его талант не получил нужного развития. У Леши не все было благополучно в семье, хотя никто об этом не знал наверняка. Только слухи ходили. Отец Привольнова занимал высокий пост и со всеми, в том числе с нами, учителями, вел себя просто по-хамски. Ходили слухи, будто он нещадно бьет и жену, и сына. Но Алексей никогда не жаловался. Когда Алексей окончил школу, то провалил экзамены в университет, и, говорят, отец его жестоко избил. Ходили слухи, будто Алексей в знак протеста против родительского диктата спутался с какой-то бандой, чтобы подорвать престиж отца. Но потом ушел служить в армию и уже после поступил, кажется, в юридический.

«Да, именно так, – подумала я про себя. – Все сходится».

– Ну, а если перейти к Кристине Воронковой? – спросила следом.

– Ой! – Учительница даже передернулась от неприязни. – Это совсем другое дело! Тяжелый крест, который в течение шести лет несла наша школа! Я работаю учителем тридцать два года, но более ужасного случая не припомню.

– Словом, бандитка, хамка, хулиганка, проститутка? – не удержалась от легкой иронии я.

– Да, как ни назови, все будет правильно, – без тени юмора ответила собеседница. – Я выпустила класс, в котором учился Алексей Привольнов, и мне дали классное руководство в пятом. И тут, на мою беду, в нашу школу из другой перевелась Кристина Воронкова: там она оставалась на второй год. Ее определили ко мне.