Проклятия по контракту - Александр Каневский Страница 26

— А можно ещё бутылку оприходовать? — попросил Хмелик. — От раны жажда мучит.

— Бери. Мне за рулём нельзя, а старший лейтенант алкоголь не употребляет.

— Вас надо по телику показывать: непьющие менты!

Аким откупорил следующую бытылку и буквально влил её себе в горло. Минут пять ехали молча. Потом Хмелик снова стал хныкать:

— Жарко в твоей машине, майор!.. Почему кондиционер не поставишь?

— Денег нет.

— Взятки брать надо!

— Заткни свой рот ещё одной бутылкой!

— Можно?.. Вот спасибо, вот удружил! Да так я готов всю жизнь быть под следствием! — и он опорожнил следующую бутылку.

Проехали ещё несколько километров и подследственный заёрзал на сидении.

— Майор!.. А, майор!.. Останови машину.

— Чего это вдруг? — не оборачиваясь, спросил Борис.

— Мне того… Этого… — Присутствие Тины его немного стесняло. — Пройтись надо.

— Куда пройтись? — Борис делал вид, что ничего не понимает.

Тина, отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку, смотрела в окно и мысленно повторяла: «Ну, Борька! Ну, гений! Как всё точно рассчитал!..»

Хмелику уже было невтерпёж. Отбросив остатки приличия, он заявил прямым текстом:

— Отлить мне надо, понял?.. Отлить!..

— А, понятно, повод уважительный… Сейчас поищем тебе туалет.

Аким взвился на сидении.

— Зачем искать?.. Россия — родина туалетов: каждое дерево — туалет!.. Останови на минутку!

— Но не здесь же! — они выезжали из какого-то городка. — Пойдём по трассе, поищу тебе подходящее место.

— Давай быстрей, а то я за себя не отвечаю!

Через пару минут они уже ехали мимо пригородных садовых участков. Аким торопил, подпрыгивая на сидении.

— Здесь давай!.. Или здесь!.. Тормози, давай!

— Нельзя здесь, — объяснял ему Борис, — видишь, в этом дворе дети играют, в этом — бабушки беседуют… Ты у них на виду будешь свою струю демонстрировать?! Надо подыскать безлюдный садик.

— Вот он, вот! — заорал Хмелик. — У этой мельницы! — и он указал на домик, на крыше которого вращались разноцветные крылья.

— Этот годится. — Борис въехал на обочину и остановил машину. — Выходи. Только забеги за угол, чтоб дети не видели.

Не теряя времени на ответ, Аким только кивнул, выскочил из машины и помчался к домику, на ходу расстегивая ширинку. Через секунду он скрылся за углом. Наступило минутная пауза: Тина и Борис напряжённо ждали. И дождались: один за другим, прозвучали два выстрела, и раздался волчий вой. Но это был не волк, это выл Хмелик. Он выскочил из-за домика, пытаясь скованными руками дотянуться до ягодиц. Вслед за ним вышел хозяин домика с охотничьей двустволкой в руках. Это был Рыбин Гуд. Он схватил воющего Хмелика за шиворот и потащил к машине, у которой стояли Борис и Тина. Не показывая, что они знакомы, спросил:

— Полиция?.. Очень кстати!.. Вот получите — ко мне в дом пытался залезть. Бежал, видно, из тюрьмы: видите — наручники.

— Это наш клиент, — сообщил ему Борис. — Просился пописать — не знали, что задумал грабёж. Вы имели полное право защищать вашу собственность.

— Да не грабил я этого психа, не грабил!.. — Подпрыгивая от боли, орал бывший боксёр. — Что ты мне в зад всадил? Почему так печёт?

— Два заряда соли, — спокойно ответил Рыбин, — морской, технической, неочищенной… Ко мне тут некоторые нацелились за грушами, за ягодами… Так я их этой солью быстро отвадил… — Затем объяснил Акиму, продолжающему подпрыгивать и подвывать. — Сутки печь будет, пока не растворится…

— А как-то сократить срок можно? — сочувственно спросила Тина, включаясь в этот спектакль.

— Можно, если задницу в тазике отмочить.

— А у нас в машине как раз есть тазик, — Борис открыл багажник и вытащил оттуда большой белый таз, купленный за час до отъезда. — По распоряжению начальства, теперь полиция без тазика на задания не выезжает. А в садике, вижу, и кран имеется.

— Так наливай скорей воду! — радостно закричал Хмелик и стал расстёгивать брюки.

— Стоп! — остановил его Борис. — Во-первых, не здесь, а в домике, если хозяин разрешит. — Рыбин утвердительно кивнул. — А во-вторых, в тазик сядешь только после того, как ответишь на все вопросы, которые я тебе в управлении задавал.

И тут Хмелик всё понял. Продолжая дрыгать ягодицами от боли, он схватился скованными руками за голову и заорал:

— Менты поганые!.. Что придумали, суки легавые!..

— У тебя есть право продолжать молчать — ты ведь любые пытки выдерживал.

— Так то по-пацански было: нож или пуля… А тут соль грёбаная… — Опять завыл. — Ой, не могу!.. Ой, печёт!.. Давай тазик!.. Тазик давай!..

— Говорить будешь?

— Да! Только из тазика!.. И поскорей!

— Тогда пошли.

Борис повёл воющего Хмелика в дом. Рыбин наполнил таз водой и направился за ними. Через минуту вышел, предложил Тине:

— А вы пока ягод поешьте, они в этом году уродились. Я своих ребят из школы привожу — они всё обчистят, а назавтра снова полно, и малины, и смородины…

— Спасибо вам за помощь!

— Не за что — одно дело делаем. Да и должник я ваш. За то, что тогда с Рустамом помогли разобраться, и, самое главное, моему автомобилю классное название придумали — «Попорожец»!.. Его теперь весь город знает, я еду, а народ улыбается, будто Михаил Жванецкий приехал…

Допрос продолжался больше часа. Борис сидел за столом, Хмелик, со спущенными штанами, — на полу в тазике. Борис записал все его показания, зачитал ему, и тот, сидя в тазике, подписал их. Но перед этим категорически потребовал никому не рассказывать, как он их давал. Мол, если об этом узнают, то, «когда срок мотать стану, вся тюрьма с хохоту подохнет, и погоняло мне пристегнут «Жопа малосольная»!.. Борис дал слово оформить его показания, как добровольное признание. Успокоенный Аким, чтобы тянуть время «отмачивания», сообщал всё новые и новые подробности своей «деятельности». Из его рассказа вырисовалась схема взаимодействия участников группировки.

Хмелик клялся и божился, что никакого Мерлина не знает и в глаза не видел — все распоряжения он получал от некого Савелия Лисицына, по кличке «Лис». Борис понял, что Лисицын и был тем партнёром, которому Мерлин поручал осуществление проклятий. Но «Лис» сам руки не пачкал: для этого у него был Аким, которого он посылал на исполнение. В свою очередь, у Акима были два подельника, которых он, если не справлялся один, привлекал на помощь и сам с ними расплачивался.