Пустячок, а приятно - Марина Серова Страница 26

Я чувствовала: здесь что-то есть, что-то очень важное. Но никак не могла сообразить, что именно и как заставить жену Николая Пантелеймоновича сказать мне это. Потому и задавала, как всегда в таких случаях, самые, казалось бы, нелепые, пришедшие в голову вопросы, — авось они выведут меня куда надо.

— А у Николая Пантелеймоновича было охотничье ружье?

— Нет, не было, — кажется, Бортникова смирилась и дала себе слово терпеть мою дурь до конца. — Отправляясь на охоту, он брал ружье у одного нашего друга…

— Какого?

— У одного друга нашей семьи. Это очень уважаемый человек.

— Как его фамилия?

Жена Бортникова немного помедлила, оглянулась вокруг, показывая всем своим видом удивление, что милиция потакает моему нахальному поведению. Но Кирьянов вновь промолчал, и она наконец объявила:

— Его фамилия Шмуйлович.

Вот оно! Я не случайно ждала, что должно всплыть что-то интересное. Так оно и оказалось — всплыло.

— Значит, вы хорошо знакомы с Евгением Марковичем Шмуйловичем, — констатировала я.

— Да, он друг нашей семьи!

— Как и Ольховский?

— Да, мы вместе часто общаемся.

— Слушай, Таня, — заговорил вдруг Кирьянов, которому, видимо, надоела моя игра в бессмысленные, как ему казалось, вопросы и ответы. — Хватит наконец, пожалей женщину. Не видишь, она уже на пределе…

— Да пожалуйста! — безразлично пожала плечами я. — Если ты, Киря, больше не хочешь, чтобы я задавала вопросы, я и не буду…

Я отошла к двери кабинета, уселась на стул, где совсем недавно сидел главврач клиники, достала сигарету и закурила. Киря, сильно раздосадованный моей фамильярностью с ним на людях, подошел к жене Бортникова и стал вежливым и мягким, как масло, голосом успокаивать ее, уверять, что все нормально, что с ее супругом в следственном изоляторе ничего дурного не случится. Причем тон его голоса был точно таким же фальшивым и неестественным, какой бывает у взрослых, когда они уверяют своего приведенного в поликлинику ребенка, что в зубном кабинете ему вовсе не будет больно. Впрочем, в отличие от ребенка, жена Бортникова не особенно верила уверениям милицейского начальника, однако позволила ему бережно взять себя под руку, вывести из кабинета и проводить до выхода из клиники. Там, напротив дверей, стояла ее личная машина, в которую Киря заботливо, будто свою жену, усадил Бортникову и некоторое время смотрел, как машина отъезжала прочь.

* * *

— Ну, и чего мы теперь добились? — Киря смотрел на меня с таким видом, будто я лучше его разбиралась в создавшейся ситуации. — Ты хоть знаешь, какого полета этот тип?

Мы стояли на крыльце клиники «Тан-мед» и оба с удовольствием дымили сигаретами. После такого напряженного диалога немного не покурить было грех. На улице меж тем давно уже стемнело, и морозный воздух середины марта — даром что весна по календарю! — пощипывал меня за щеки и нос. Тем приятнее был горячий табачный дым, согревавший мне горло и грудь.

— Николай Пантелеймонович? — Я пожала плечами. — Думаешь, много шума будет из-за того, что вы его сцапали?

— Да все стоматологи города теперь встанут на его защиту! — воскликнул Кирьянов раздосадованно. — Адвокат у них, кажется, такой, что ты младенец в сравнении с ним! А у нас против него ничего конкретного нет, кроме незаконных операций с драгметаллами и уклонения от уплаты налогов…

— Вот и предъяви ему их, — сказала я. — Направь информацию в областную налоговую инспекцию. Но только не надо теперь делать вид, будто это я тебя заставила арестовать главврача клиники.

— Не ты? — Киря посмотрел на меня ошалело. — Ты что же, не считаешь его виновным?

— Если честно, — сказала я, — мне не очень-то верится в то, что главврач «Тан-меда» виноват в убийстве двоих своих сотрудников. И дело не только в его алиби: как раз оно-то ничего не значит. Бортников мог все организовать, отдать приказы, нанять людей, а сам укатить в Германию.

— Ну да! — Лицо подполковника Кирьянова выражало бесконечное удивление. — Слушай, Тань! Если ты не веришь в виновность Бортникова, зачем же ты тогда против него копала?

— Да ничего я против него не копала! — возразила я. — Просто плыла по течению, и все… Наплыла вот на Бортникова. А сама понятия не имею, причастен он к этому делу или нет, а если причастен, то каким образом. Извини, Киря, сейчас вечер, в моей голове вообще мрак, не знаю, что и думать…

Некоторое время мы помолчали.

— Слушай, Татьяна, а кто тебе лицо разукрасил? — неожиданно спросил Кирьянов. — Утром ничего такого не было!

— Это произошло сразу после того, как мы с тобой расстались, — небрежно ответила я.

— Мне Мельников говорил, ты какую-то компанию встретила…

— Я пошутила, — призналась я. — На самом деле ко мне в квартиру какие-то ребята влезли. Пыталась я их проучить, да что-то не очень получилось… Стареть начала, наверное.

— А чего они от тебя хотели? — Киря заметно заинтересовался утренним происшествием, и я пожалела, что ненароком упомянула про него.

— Да ничего особенного. Хотели, чтобы я никуда не лезла, ни во что не вмешивалась…

— Что ты и сделала!

— Я зуб приехала сюда лечить! — обиженно возразила я. — У меня в зубе дупло, от горячего и от холодного болел нестерпимо.

— А на вокзал ты поехала тоже зуб лечить?

— Ох, Киря, перестань! — постаралась осадить своего ментовского друга я. — Своими подозрениями ты напоминаешь мне тех, которые мне испортили мордашку сегодня утром.

— Смотри, как бы они еще чего-нибудь тебе не испортили! — предостерег меня Киря вполне серьезно. — Два трупа, золото, контракты на крупные суммы… Ох, не нравится мне все это!

— А мне, думаешь, нравится? Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете?

— Отдохнуть, наверное, — отозвался Киря. — Ты прошлую ночь толком не выспалась, и теперь уже поздно, а ты все на ногах.

Вот за что я любила и ценила моего ментовского друга Володю Кирьянова, так это за его удивительную способность понимать и чувствовать меня.

— А знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете? — продолжал Киря.

— Ну?

— Я хотел бы совершенно точно знать, чем ты собираешься заниматься завтра с утра.

— Ну, этого я и сама пока не знаю, — возразила я. — Идей у меня никаких нет, зацепок тоже. По логике вещей, вы сейчас должны заниматься проверкой списка знакомых Ольховского и Перепелкина. Если хотите, могу помочь. Хотя ты знаешь, я задаром бегать по чьим-то делам не люблю.

— Вот и не лезь, — сказал Киря, глядя на меня с нежной заботой. — Сами разберемся. А ты поезжай домой, как следует выспись, отдохни. А там глядишь, не сегодня-завтра тебе новый богатый клиент подвернется, с которым работать будет много безопаснее. Поняла меня?