Мутабор - Ильдар Абузяров Страница 26

– Теперь в школе у нас какой порядок ввели? – делился проблемой Рубин Иванович. – Какое у тебя количество учеников, столько тебе и платить будут. Сами школы на селе закрывают. А еще сократили все надбавки по новой реформе образования. Сократили и так называемых лишних учителей и служащих. В соответствии с количеством учеников не должно быть вахтеров, уборщиц и т. д., потому что иначе не останется места учителям-предметникам. А вообще, учитель по закону теперь – обслуживающий персонал. Многие из них живут в служебных квартирах без дальнейших перспектив, как рабы.

Рубин Иванович, как и Алмаз Алексеевич, лучшие свои силы положил на развитие народного хозяйства. Родом он был из Углича, и его предки украшали монаршие шапки. После школы Рубин Иванович служил на морфлоте, затем воевал помощником капитана. Завершив службу в рубке, молодой Рубин лучшие свои годы отдал родному часовому заводу «Чайка». Рубины, как шутил Иваныч, еще в XVIII веке англичанин Джон Харрисон стал использовать при изготовлении часовых механизмов. Но то в древней Англии, а в Угличе в сентябре 2006 года с часового завода «Чайка» были уволены последние семьсот девятнадцать человек, при этом зарплату им не выплатили. Население Углича продолжило катастрофически сокращаться. Будучи мастером высокой квалификации, Рубин Иванович подался было на чистопольский часовой завод «Восток», который продолжал существовать за счет госзаказа – армейских часов. Но и завод «Восток» вскоре приказал долго жить. По приглашению Алмаза Рубин Иванович перебрался в Изумрудный. Но из-за пенсионного возраста на предприятие его не взяли. Тогда он устроился трудовиком в местную школу. Все рядом с другом лучше, чем одному.

– А в госпитале у нас то же самое, – поддержал разговор Топаз Аксинитович. – В связи с реформой армии закон приняли о том, что на десять тысяч военных полагается один военный врач. Большинство военных докторов – элиту отечественной медицины под нож пустят. Нам морочат мозг каким-то футболом, нано, полицией… А в это время втихаря закрывают дома престарелых, школы, медицинские центры, приюты для домашних животных, и список бесконечен. Как не стыдно.

Для Топаза Аксинитовича Алмаз Алексеевич тайком делал инструменты. Микрохирургические скальпели с алмазным лезвием. Ибо алмаз способен рвать не только стекло, но и плоть человеческую. И вообще, в современной хирургии, как и в промышленности, существует мало отраслей, в которых алмазы не используются. Экономический потенциал наиболее развитых государств в значительной мере определяется тем, насколько используются в их экономике алмазы.

Как пояснял Топаз, инструментов ему не хватало. Купили тут в зубоврачебный отдел один агрегат от «Сименса» за двести тысяч евро и весь бюджет госпиталя угрохали. А Топаз Аксинитович, своими глазами видевший бумаги о покупке, потом по служебным делам оказался как-то в офисе «Сименса» и видел точно такой же станок за одиннадцать тысяч евро. Разница в сумме пошла под распил старыми скальпелями.

Наслушавшись стенаний племянника своего товарища, Алмаз Алексеевич втайне от руководства делал и проносил под фуфайкой через проходную свежеиспеченные скальпели. Алмазные гранулы он брал из выбрасываемых отходов производства.

– Скоро нашу Военно-медицинскую академию имени Кирова в центре Питера расформируют, а корпуса госпиталя и лакомый кусок земли продадут под очередной банк или развлекательный центр… – с горечью на губах признался Топаз. – Так что, мужики, придется скоро и мне к вам в Изумрудный перебираться.

– А не будет скоро Изумрудного! – поделился своей новостью Рубин Иванович. – Сокращают его. По мнению чиновников, развивать малые города с населением до ста тысяч человек бесперспективно.

– Как не будет? – посмотрел внимательно на Алмаза Рубин.

– А так и не будет. План хозяев очень прост и бесчеловечен. Если прекратить финансировать школы, больницы, объекты соцкультбыта, дороги в небольших городах, поселках и деревнях, то людям и самим захочется уехать. Запустением они вынуждают людей покинуть насиженные места.

– Да преувеличивает он все, – встрял в разговор Яхонт Яковлевич. – Что ты народ пугаешь! Все у нас еще будет хорошо.

– Это старость Яковлевича, – охладил пыл коллеги Алмаз. – Человек тогда постарел, когда думает, что все у него еще впереди. А когда он думает, что вся жизнь прошла и разбита, как восемнадцатилетние, и жить дальше не стоит и незачем, то, значит, он еще молод. Мне же сегодня четко дали понять, что наш завод перебрасывают в Петербург, а Изумрудный как моногород ликвидируют.

– А людей куда денут? – спросил Топаз Аксинитович.

– Кого куда. Хочешь, на вольные хлеба. А хочешь, в рабочее общежитие в Петербурге. Квартиру-то там не купить, если здесь, в Изумрудном, три таких же продать.

– Значит, грохнуть его надо! – грохнул кружкой о столешницу Рубин.

– Как грохнуть? Кого? – посмотрел внимательно на товарища Яхонт Яковлевич.

– Хозяина Изумрудного завода, Диаманта Демидова! – ничтоже сумняшеся пояснил Рубин. – Чтобы другим неповадно было.

Как только Рубин произнес дерзкие слова о казни олигарха вслух, сердца всех собравшихся вдруг затикали в унисон, и пивная заиграла новыми красками.

– Ты думаешь? А как это сделать? – прижались теснее друг к другу собутыльники.

– Это твердое решение! – уверенно продолжил Иванович. – Потому что кто кроме нас? Мы те, кто воевал, кто умеет постоять за себя и страну, кто держит ногами расходящиеся льдины. Кто, если не мы?

В пивной клоаке царили шум и гам, а друзья за столом уже были объединены новой идеей, разрабатывали план покушения на олигарха. Они, как шестеренки в часовом механизме, прижались друг к другу плечами и локтями, сцепившись глазами, работали в одном порыве и в одном направлении.

Подобно тому, как считающийся оживляющим камнем в Индии рубин исцеляет параличи, избавляет от страхов и тоски, – предложение Рубина Ивановича вернуло утраченные силы и наполнило энергией сердца и души товарищей. У них будто очистилась кровь и прояснились память и ум.

Слова Иваныча, словно короткие иглы рутила, укололи слушателей в сердца и создали так называемый эффект астеризма. Двенадцатилучевые рубиновые звезды озарили своим светом темный подвал пивнушки.