Пермская обитель - Фридрих Незнанский Страница 26

Восторженная оценка Шифманом песен, исполненных Наташей, донельзя обрадовала Андрея. Он понимал, что рано или поздно той придется вырваться за пределы Перми на более заметную аудиторию. Многие талантливые пермяки при удобном случае перебирались в Питер, те, кому везло больше, оказывались в Москве. Чтобы вырваться из Перми, как считали многие, нужно использовать любой шанс, всякое знакомство. Никогда ведь заранее не знаешь, что принесет пользу. А под лежачий камень вода не течет.

Наташа была польщена славословиями Шифмана не столько как профессионального продюсера, сколько близкого соратника своего кумира, — человека, который каждодневно общается с ним накоротке. Это казалось ей самым завидным в работе Шифмана.

Когда она сидела на первом концерте Прыжкова, то еще сильнее позавидовала его продюсеру, регулярно сталкивающемуся со столь незаурядной личностью.

Зал Дворца спорта был переполнен. В течение двух часов на сцене непрерывно что-то загоралось, надувалось, колыхалось, разноцветно мелькало и забрасывалось лепестками роз. Фанаты повторяли за солистом тексты песен. Наталья млела: вот ей бы оказаться рядом с Игорем, помогать известному певцу. Уж она бы постаралась, с ней бы Прыжков забот не знал. Певица смогла бы подсказать ему, как исполнять тот или иной пассаж. Конечно, это дело не продюсера, а режиссера. Интересно, есть ли у Игоря режиссер? Если нет, совсем хорошо. Она предложит через Шифмана свои услуги, совершенно бесплатно, просто для того, чтобы иметь хоть малое отношение к замечательному артисту. Тем более что тот нуждается в профессиональном консультанте по вокалу. Наташа же заметила, как из-за излишней торопливости выдыхания у Прыжкова проскальзывает сдавленный звук. Порой на сцене Игорь делает резкие движения, что вредит голосу. При пении положение шеи и плеч должно быть естественным, это — азы мастерства. Он же временами держится слишком напряженно. Набычится, согнув шею, и выдает какую-нибудь фиоритуру. Разумеется, отчасти это делается специально, чтобы подчеркнуть драматизм или комизм содержания, чаще грешит этим ближе к финалу песни. Но спокойное положение тела, возможно, произвело бы больший эффект.

Андрей исподволь наблюдал за реакцией сидевшей рядом с ним Наташи. Вот девушка подалась вперед, словно готовившаяся взлететь птица, и не спускала с певца восторженных глаз. Мысленно она находилась сейчас на сцене, рядом с ним, подпевала, в некоторых местах солировала в их незримом дуэте, ведя Прыж-кова за собой, что делало исполнение более эффектным. Андрей же слышал это далеко не совершенное пение таковым, каким оно было на самом деле: старательным, но с большим налетом самодеятельности. Он-то понимал, что пение должно совершаться с такой же легкостью, как разговорная речь. Прыжков же для увеличения силы голоса делал слишком глубокий вдох, набирал в легкие много воздуха, и это шло во вред звучанию. Особенно портило впечатление его злоупотребление высокими нотами. Так что на месте Наташи можно было бы и не слушать его с таким вниманием. Образец был явно не лучшим.

Такова была суровая оценка профессионального вокалиста. Зал же в подобные тонкости не вдавался. Публика искренне восторгалась тем, что знаменитый певец исполнял злободневные произведения, в которых высмеивались новоявленные демократы — хапуги, приватизировавшие самые крупные предприятия страны. Набив себе потуже карманы, они открыли счета в швейцарских банках, накупили особняков в Испании и, обладая двойным гражданством, плевать хотели на то, что львиная доля россиян еле-еле сводит концы с концами.

В первом отделении Прыжков исполнял песни из нового альбома, во втором пел все свои давно известные шлягеры. Зал, наизусть знающий все эти «преданья старины глубокой», ликовал. Своим темпераментом Прыжков так завел публику, что, казалось, Пермь была на грани повторения революции 1905 года. Прикажи он им, зрители тотчас бросятся на баррикады, захватят почту и телеграф, а всех толстосумов с радостным гиканьем упрячут за решетку.

После концерта Андрей пытался сформулировать свои претензии к выступлению певца, однако Наташа пропустила его слова мимо ушей. Перед ее глазами по-прежнему стояло мужественное, напряженное от праведного гнева лицо, а в ушах не переставая звучал голос с хрипотцой. Такое же заманчивое видение возникло перед ней на следующее утро, когда она принялась гладить в кухне выстиранное накануне белье. Это монотонное занятие было прервано телефонном звонком.

— Наташенька, доброе утро! — послышался жизнерадостный голос прыжковского продюсера. — Надеюсь, я вас не разбудил.

— Что вы, Валерий Яковлевич! Я «жаворонок», давно уже на ногах.

— Звоню вам как искушенному пермскому зрителю. Интересно узнать ваши впечатления от вчерашнего сценографически-концептуального шоу.

Наташа долго и пространно выражала свои восторги, чем явно польстила собеседнику:

— У Игоря, видимо, есть кое-какие мелкие недостатки, не без этого. Но все они искупаются одним достоинством — он никогда не поет «под фанеру». Поэтому на каждом концерте одна и то же песня звучит по-разному. На этом и выезжаем. Вчера было одно исполнение, сегодня будет другое. Как искушенного вокалиста, — он уже забыл, что перед этим назвал ее типичным, то есть рядовым зрителем, — хочу пригласить вас на сегодняшний концерт, чтобы вы сравнили и убедились в правоте моих слов. Хотите, дам вам пропуск в зал, а хотите — послушаете за кулисами. Выбирайте.

Конечно же Наташа попросилась за кулисы. Возможно, тогда ей удастся пообщаться с самим Прыжковым. Если удастся, выскажет свои замечания, что должно пойти ему только на пользу.

Вечно улыбающийся Шифман встретил ее у служебного входа и провел в недра Дворца спорта. Они долго петляли извилистыми коридорами, переходили с этажа на этаж. По пути продюсер сетовал на то, что администрация Дворца не позволила натянуть у зрителей над головой стрелы и шары из целлофана.

— Они мне говорят: «А ежели кто окурком ткнет, и это все заполыхает?!» Как будто здесь нет пожарных!

В беспорядочно уставленном звукоаппаратурой холле Валерий Яковлевич гостеприимным жестом приоткрыл дверь, и Наташа вошла в хорошо освещенную комнату, где за туалетным столиком перед зеркалом сидел Игорь Прыжков. Он уже был облачен в сценический костюм: черные брюки, сапоги и красную косоворотку с золотым шитьем. Сейчас он тщательно расчесывал волосы, иногда закрепляя прическу лаком. Заметив Наташу, певец улыбнулся и как-то по-свойски подмигнул, отчего вся робость девушки, которую она испытывала до этого, мигом улетучилась. Ей стало легко, будто очутилась в обществе старых знакомых.

— Где же ваша легендарная гитара? — спросил Прыжков.

— Разве нужно было ее принести?

— Само собой. Тогда бы мы спели дуэтом. А так мне опять придется отдуваться весь вечер одному.

Наташа пошутила в ответ:

— В нашем музыкальном училище есть потрясающий хор. Завтра я могу привести всех ребят. Тогда вам совсем петь не придется.

Шифман и Прыжков засмеялись, после чего певец отправился на сцену, предварительно взяв с Наташи слово, что она досидит до конца концерта.